Третье рождение Феникса - Солнцева Наталья

- Прошу! - Михалин налил в широкий фужер холодного шампанского, протянул ей. - Мы вчера немного поспорили, мне очень жаль.

На его лице не отражалось никакого раскаяния - одна холодная вежливость, скрытая насмешка.

- Зачем ты позвонил? - всхлипнула она. - Чтобы налакаться водки в моем присутствии? За этим, да? Тебя совесть мучает, ты отыграться на ком-нибудь хочешь! А я при чем? Я не виновата-а!

- О чем ты говоришь?

- Сходи в церковь, Тарасик, замоли грех… сразу легче станет! Почему ты так изменился? Ведь нам было хорошо вместе. Помнишь?

Лампа освещала деревянную отделку стен кабинета, тисненные золотом корешки книг, письменный прибор на столе, открытый бар, полный разноцветных бутылок.

- Все проходит, - жестко сказал Михалин. - Ты всерьез думаешь, будто я… причастен к смерти Феликса?

Она испуганно кивнула; ее глаза, красиво вытянутые к вискам, обрамленные густыми смоляными ресницами, метнулись и забегали.

«И красота может вызывать отвращение», - подумал Тарас.

- Значит, ты согласилась встретиться с убийцей? Хочешь его любви? А если я… - Он взял со стола нож для разрезания бумаги, картинно подбросил его вверх, поймал и помахал сверкнувшим лезвием перед точеным, безукоризненной формы носиком Анжелы. - Чик-чирик! И концы в воду!

Она отпрянула, выронила фужер… шампанское разлилось по ковру.

- Идиот! Шизофреник! - завизжала бывшая любовница, вскакивая и махая руками. - Кретин! Я все расскажу отцу! Он тебе покажет… чик-чирик! Ой… что это?

Анжела перестала плакать и молча уставилась на Тараса. Он, в одних плавках, стоял напротив нее, готовый отразить атаку ее острых ногтей.

- Надо было ехать домой, а не в квартиру к убийце, - саркастически улыбнулся господин Михалин. - Тем более к психически больному, как ты изволила выразиться. Каково было спать в одной постели с душегубом? А, милая?

Он сделал шаг вперед, Анжела попятилась, снова наступила на длинную полу халата и едва удержалась на ногах.

- Что это? - повторила она, показывая пальцем на его ноги. - Где ты так?

Тарас опустил глаза - по его бедру тянулась глубокая царапина. Она успела подсохнуть, но кое-где еще кровоточила.

- Черт… понятия не имею. Обо что-то поранился и не почувствовал.

- Надо промыть, - сказала Анжела, шмыгая носом. - У тебя есть перекись?

Перепады ее настроения не поддавались объяснению.

- Сам справлюсь, - бурнул Тарас. - Рана не смертельная. Уходи, Анжела. Мне хочется побыть одному, подумать. Вызвать тебе такси?

- Прогоняешь? - Весь ее пыл угас, руки опустились. - Не сердись, ладно? - Из метающего молнии ее взгляд преобразился в жалобный, как у побитой собаки. - Мы оба не правы. Давай поговорим.

- Расставаться лучше друзьями, Анжела, - твердо произнес Михалин.

- Расставаться? - опешила она. Ее пустая головка была не в состоянии правильно оценивать ситуацию. - Все ссорятся, милый! А потом мирятся…

Он встал, ощущая, как саднит пораненное бедро. Впрочем, эта боль - ничто по сравнению с душевными муками. Анжела хоть и тупая, но кое-какая правда в ее словах есть.

Анонимный телефонный звонок не на шутку встревожил Тараса. Может, ему стоило рассказать сыщику все, без утайки?

Костров. Год назад

После фантов вечеринка у Зориной пошла еще оживленнее. Все старались заглушить напряжение, возникшее вследствие конфликта между офицерами, в том числе и сами виновники стычки. Кавалеры шутили, наперебой приглашали дам танцевать.

Ольга Вершинина потихоньку убрала со стола непочатые бутылки с водкой и коньяком - от греха подальше. Выпито было и так сверх меры.

- Я могу надеяться? - осмелев, шептал ей на ухо майор Морозов.

- На что? - опускала глаза молодая учительница.

Наблюдаемая чужая страсть, как известно, порождает у окружающих похожие ощущения. Морозов, который был увлечен Ольгой, глядя на соперничество мужчин из-за госпожи Симанской, решил более настойчиво проявить свои чувства.

- Давайте сбежим отсюда! - горячо воскликнул он. - Поедем ко мне…

- В офицерскую гостиницу? - скривилась Вершинина. - Или в гарнизонное общежитие? Так ведь такси, пожалуй, снегом заметет по дороге. Придется вам вездеход вызывать!

- Ради вас, Оленька, хоть бро… бронетран-спортер! - заплетающимся языком по-армейски пошутил майор.

На самом деле она не поехала бы, даже предложи ей Морозов провести ночь любви в люксовском номере пятизвездочного отеля. Ольгу беспокоило нервное, наигранно-веселое поведение брата. Как бы парень дров не наломал! Ольга с Сергеем хоть и были двоюродными, но росли вместе, играли в пятнашки и прятки в бабушкином саду, делились игрушками, конфетами, а когда подросли, то и сердечными тайнами. Влюбленность брата в Машу Симанскую Ольга восприняла как временное увлечение, которое налхынуло внезапно и постепенно пройдет. Сережка всегда был влюбчивым - в школе встречался то с одной девочкой, то другой, а будучи курсантом, переписывался сразу с несколькими девушками. Его интерес к Маше не казался чем-то особенным, не присущим его характеру. Ольга надеялась, что все само собой уладится, утрясется - брат убедится в бесполезности ухаживания за Симанской, осознает разницу в возрасте, в отношении к жизни, и успокоится, найдет себе другую женщину. Но происходило нечто странное, обратное ее ожиданиям.

Ольга не могла покинуть вечеринку и оставить Сергея одного. Даже любовные признания Морозова померкли из-за терзающего ее беспокойства.

Господин Герц возбужденно следил за Марией Варламовной, утопая в эротических фантазиях. Усмиренное было желание снова разгорелось.

Руслан Талеев танцевал с Тамарой Ивановной, собираясь таким образом вызвать ответную ревность у Маши. Лучше бы вместо Зориной в его объятиях оказалась дама помоложе и покрасивее, но выбирать не приходилось.

Андрей Чернышев увлек Симанскую к окну. В стекла мело; тысячи, мириады снежинок опускались с неба на землю, на деревья, на крыши домов.

- Маша, - с дрожью в голосе сказал Чернышев. - Маша… неужели между нами все кончено?

- Давно, - слишком спокойно, равнодушно произнесла она, мельком бросая взгляд на Талеева и Зорину.

- Но я же… я вернулся в Костров из-за тебя! Не смог забыть то, что… наши встречи, клятвы… Помнишь ту весну? Черемуху, под которой мы целовались?

- Я не клялась, - покачала головой Мария Варламовна.

- Но ты не прогоняла меня, а напротив, поощряла… к безумствам, клятвам… ты упивалась властью надо мной! Ты…

- Это скучно, Андрюша, - перебила она. - Время любви прошло. Я не обманывала тебя, но сейчас я ничего не чувствую. - Мария Варламовна приложила руку к сердцу. - Здесь все угасло.

- Из-за него? - зло сверкнул глазами Чернышев. - Из-за этого Талеева, да?

- Не знаю… Чего ты хочешь?

- Я должен понять! Почему ты строишь глазки этому щенку Вершинину? И даже Герцу? Тебе нравится стравливать мужчин, любоваться, как они кидаются друг на друга? Это опасная игра, Маша!

- Но ведь надо же как-то развлекаться.

- Так ты… - Андрей задохнулся от возмущения, кровь ударила ему в лицо. - Ты доиграешься! Сука!

Необъяснимо, как это слово долетело до Вершинина, но он побагровел, вскочил и бросился к Чернышеву. Они сцепились. После мгновенного шока Талеев и Морозов бросились разнимать дерущихся. Затрещала и оборвалась малиновая штора, что-то упало, покатилось, разбилось…

Господин Герц хлопал глазами, тщетно пытаясь подняться с мягкого кресла, в котором глубоко утонул его упитанный зад. Ольга испуганно вскрикнула. Зорина плотоядно наблюдала за поединком, пряча улыбку. Вот так так! Это славный спектакль - гладиаторский бой костровского разлива. А причиной всему - Мария Варламовна. Наконец-то она получит по заслугам!

- Это все метель! - развела руками Тамара Ивановна. - Стихия оказывает негативное влияние на психику людей. Они теряют контроль над собой.

Мария Варламовна подошла к столу, налила себе воды, выпила. Драка между Чернышевым и Вершининым возмутила ее, вывела из равновесия. Что они позволяют себе? Особенно Андрей. Разве не они сами, все, все, хотели ее внимания? Разве хотя бы одному из них она обещала руку и сердце? Наоборот! Это они пытались вырвать у нее признания в чувствах, которых она не испытывала, заставить клясться в том, чего не существовало. Она не лукавила - проникаясь к ним симпатией, принимала их ухаживания. А когда охладевала, всегда честно заявляла об этом. Разве ее вина, что она любила их всех, но не той любовью, которой они ожидали?

Между тем Руслан усмирил майора Чернышева, а Морозов скрутил руки Вершинину, заклиная его одуматься.

- Ты поднял руку на старшего по званию! - шипел он на ухо Сергею. - Понимаешь, чем это грозит?

- Сережа, ради бога! - заплакала Ольга. - Прекрати! Ты пьян… Идем на улицу, остынешь, протрезвеешь.

Вершинин дал ей увести себя во двор. А Тамара Ивановна подошла к Симанской, обняла ее за плечи, притворно вздохнула.