Третье рождение Феникса - Солнцева Наталья

Перед ней возник образ Вершинина - юного, страстного мальчика, который готов был ради нее на все. Он был забавен и развлекал ее. Пожалуй, что как любовник он оказался бы неопытен… зато нежен и ненасытен. Чего не скажешь о зрелых мужчинах. Выйти за него, что ли? Свадьба взбудоражила бы весь Костров. Несколько сладких месяцев промелькнут, как дым… А дальше как?

- Это слишком скоро мне надоест… уж я знаю! - признавала Мария Варламовна. - Чего же я хочу? Чего мне надо?

Она вспомнила вчерашний разговор с Ольгой Вершининой. Вечером, когда последний ученик вышел из ее класса, в дверь постучали.

- Входите…

У Ольги Степановны были заплаканные глаза, ее курносый носик покраснел.

- Маша, что у тебя с Сергеем? - без предисловий спросила она.

- Ничего.

- Но… как же ничего, если ты… кокетничала с ним, улыбалась, завлекала, давала надежды? Он наивный, чистый мальчик…

- Брось! - перебила ее Мария Варламовна. Она достала пудреницу и принялась поправлять макияж. - Твой Сережа, будучи курсантом, трем девчонкам головы кружил и каждой небось обещал жениться.

- Он не обещал.

Ольга прикусила губу - Симанская была права: Сергей нравился девушкам и вовсю пользовался этим. Сестра как-то нашла у него кучу писем от разных подружек и потом долго возмущалась.

- Ну, не женитьбу, так любовь обещал… А это еще худшее злодейство! - засмеялась Мария Варламовна.

- Он любит тебя! Места себе не находит. Извелся весь, высох…

- Утешится. От любви не умирают.

- Ой, Машка! - прижала ладони к лицу Вершинина. - Мне такой сон страшный приснился после… той вечеринки… Ночь. Снег. Луна… и Чернышев с пистолетом, а напротив него - Сергей… И будто бы они стреляются. Из-за тебя.

- «Паду ли я, стрелой пронзенный? Иль мимо пролетит она?» - пропела своим превосходным сопрано Мария Варламовна. - Прямо сцена из оперы: дуэль Ленского и Онегина! Ужасно трогательно.

- Тебе все смех, - невольно улыбнулась Ольга. - Странная ты!

Мария Варламовна давно не искала понимания у других, а обращалась только к своему сердцу. Никто и ничто не могли помочь ей утолить ее дикую, колдовскую жажду неведомого. Она заглядывала в себя - и видела сплетение непроницаемых, смятенных вихрей. Ее душа дышала бездной… Ее любовные ласки доводили до исступления - как ураганные волны, они увлекали за собою в опасное, смертельное плавание. Потом она оказывалась на берегу… медленно приходила в себя, а любовник так и не мог выбраться из объятий стихии. Он становился либо ее жертвой, либо ее рабом.

Вереница поклонников прошла перед внутренним взором Марии Варламовны, как череда бледных теней. Одноклассники, костровские друзья, студенты и преподаватели института культуры… Декан ее факультета чуть не развелся с женой из-за «прелестной Машеньки», а староста группы едва с ним не подрался. Машеньку вызывали к ректору, стыдили ее, пугали отчислением. Но она молчала, поправляя выбившиеся из прически пряди, и от одного этого ее жеста у сурового, седовласого ректора перехватило дыхание, и грозные нотки в голосе растаяли, как прошлогодний снег.

- Идите… - дрогнувшей рукой махнул он в сторону двери. - Бог с вами, деточка.

Машенька умела произвести нужное впечатление, когда хотела. Она понимала, каким оружием владеет, но пользовалась им исключительно в особых случаях.

Окончив учебу, госпожа Симанская без сожаления отклонила все предложения о замужестве и вернулась в Костров. Здесь она притушила свое пламя. Но спрятать его полностью было не в ее силах. Мужчины, как мотыльки, слетались на роковой огонь, горели, падали замертво… образно говоря, разумеется, и заставить их отступиться не было никакой возможности.

Руслан Талеев оказался в ее сетях так стремительно, что не успел ничего толком сообразить. Мария Варламовна, подстегиваемая матерью, начала задумываться, а не остановить ли ей свой выбор на приезжем из Санкт-Петербурга. Руслан был хорош собой, умен, достиг определенного положения в обществе, в нем пробивался наружу сглаженный воспитанием жгучий восточный темперамент. Чем плохая партия для тридцатилетней провинциалки? Так рассуждала Татьяна Савельевна, и у дочери не хватало аргументов для возражений.

- Зачем я рассказала ему ту глупую историю? - корила себя Машенька. - Это кража выбила меня из колеи и заставила совершить очевидную нелепость. Руслан, вероятно, принял меня за ненормальную.

Господин Талеев в ту ужасную ночь внимательно выслушал Марию Варламовну. По его лицу пробегали неясные тени.

- Ну, и каково твое мнение? - окончив рассказ, поинтересовалась она. - Сущий бред, не так ли? Скорее всего отец это выдумал, желая развлечь меня.

Руслан в замешательстве развел руками. Он явно был поражен услышанным.

- Я ожидал другого, - признался ученый. - Наверное, ты что-то скрываешь, Маша. Твой рассказ не объясняет, почему некто вломился в ваш дом и перевернул все вверх дном. Что здесь искали?

- Не знаю… Я действительно ничего больше не знаю! Эту… сказку отец рассказывал мне, когда я была маленькой девочкой. Он придумывал много диковинных историй. Я слушала его, открыв рот… и не хотела засыпать без очередной волшебной сказки, веселой или страшной. Отец никогда не повторялся. Но именно эту историю он рассказывал несколько раз… вот я и запомнила. Я же тебе говорила, что мои глубоко личные тайны не имеют никакого отношения к тому, что случилось.

Руслан подавленно молчал. День он ходил, как в воду опущенный, а на второй заявил:

- Мне надо срочно съездить в Питер. Мой научный руководитель вызывает меня. Приближается защита… я должен уладить кое-какие вопросы.

- Ты уедешь? - огорчилась Маша. - Оставишь меня одну после… всего, что произошло?

- На несколько дней! - взмолился Талеев. - Я буду звонить тебе.

Она не стала возражать. Пусть едет, раз ему надо. У нее будет время подумать… о прошлом и о будущем. Обо всем, что имело место после вечеринки у Зориной.

Мария Варламовна не обманывала себя - Руслана она не любит. Если их брак состоится, то по расчету. По крайней мере, она сможет переехать в большой город. Руслан говорил, у него двухкомнатная квартира на Литейном.

- Между вами что-то было? - спросила Татьяна Савельевна, когда прошло три дня после отъезда Талеева.

- Нет, мама, - чистосердечно призналась Машенька. - Надо же соблюсти этикет. Невеста не должна прыгать в постель жениха до свадьбы. Это дурной тон.

Ее глаза смеялись. Татьяна Савельевна обиженно поджала губы.

- Раньше ты не больно-то заботилась о правилах хорошего тона, - с сердцем сказала она. - Посмотри на себя. Какая бы ты ни была, а годы берут свое! В сорок лет замуж выходить сложнее, чем в тридцать.

- Конечно, мама, - охотно согласилась Мария Варламовна.

Симанская-старшая замолчала. Она переставала понимать свою дочь. Что же, она собирается всю жизнь в Кострове просидеть, да еще в девках?!

Руслан позвонил из Питера только один раз, сказал, что занимается подготовкой к защите, просил не беспокоиться и ждать. Татьяна Савельевна ему не поверила. В ее душе разрастались, подобно черному облаку, нехорошие предчувствия.

Москва

- Кому ты звонишь? - спросила Ева.

Она только что поставила вариться пельмени - не покупные, а домашние, и подошла к Славке для решительного разговора.

- Одному парню, - ответил Смирнов. - Редактору журнала «Эхо». Он гриппом заболел, лежит дома, а мне позарез нужно кое-что у него узнать.

- Так ты не поедешь со мной в Братеево к Римме Лудкиной?

- Это насчет кровавого пятна? - улыбнулся сыщик. - Не сегодня. У меня весь день расписан по минутам.

- Послушай… ты же обещал! - разозлилась Ева. - Я предупредила женщин, они ждут.

- Алло! - громко произнес в трубку Всеслав, делая Еве жест подождать. - Евгений Шаповал? Мне дала ваш телефон госпожа Ступина. Я по поводу статьи Панкрата Раздольного…

Пока они беседовали, Ева размышляла, как бы привлечь внимание Славки к ее клиентке. Он считает историю с пятном вздором… и не желает понапрасну тратить время.

- Это очень серьезно, - сказала она, когда Смирнов положил трубку. - Я чувствую!

- Ева, может быть, твои дамы по пьяни пролили на ковер кетчуп или томатный сок? - с видом мученика вздохнул он. - А потом забыли? Ты ручаешься за них?

- За Римму могу поручиться, что она в здравом уме и не похожа на алкоголичку, которая утром не помнит, с кем пила. Ее подругу Людмилу я не видела - во время наших занятий она отсыпается в другой комнате.

- Вот, пожалуйста! - обрадовался Всеслав. - Ты даже не знаешь, с кем имеешь дело. А вдруг эта Людмила - ненормальная? Или наркоманка? Может, она сама все подстроила, чтобы выжить Римму и привести в квартиру хахаля.

- Зачем? Лудкина и так уезжает в Испанию: язык чуть подучит, и прощай, Москва. Она уже документы оформляет.

- Ева! - взмолился сыщик. - У меня сегодня дел невпроворот, клянусь. Съезди, поговори с ними сама! Ты прекрасно умеешь это делать.