Черное платье на десерт - Данилова Анна

– Это правда, что Полетаев – мой отец? – спросила я, хотя в тот момент мне было уже совершенно безразлично, чья кровь течет в моих жилах, мне просто хотелось умереть.

– Если бы я знала, кто твой отец… – усмехнулась родительница. – Может, и он, мне было как-то все равно…

– Убери пистолет, – спокойно сказала Изольда. – Ты ведь можешь убить ее… И о каких деньгах идет речь?

– А я и убью, если она не скажет мне, где деньги, которые ей дал цыган. Она украла их у нас… Лена мне все рассказала. И я знаю, что деньги у тебя, что цыган, этот близорукий болван, спутал тебя с ней и отдал тебе кейс с деньгами. Где он, отвечай?!

Изольда повернула голову в мою сторону, и я почувствовала на лице ее пронзительный взгляд. Ну конечно, что она могла подумать обо мне, услышав ТАКОЕ от моей матери. Только то, что яблоко от яблони недалеко падает, что и во мне тоже течет если не полетаевская, то уж, безусловно, воровская кровь, которая бурлит и ищет выхода… Кейс с деньгами! Да, разумеется, без этих денег моя мамочка в Триполи не полетит. Без этих денег ей там будет скучно, тем более что все награбленные ею с Лебедевой и Леной драгоценности и деньги из домика в Сочи уже конфискованы…

– Я отдам тебе эти деньги, но с тобой не поеду…

Это говорила не я, а кто-то, кто сидел во мне и дергал марионеточные ниточки, приводя в движение несвойственные мне чувства и мысли, потому что всем своим существом я все равно была с матерью, с этой невозможной Еленой Пунш, которая, даже похоронив свои реликвии – сдохшего от старости питона и две дорогие сердцу, но мешающие жить и лишающие внутренней свободы книжки, – продолжала жить и дышать, дерзко мечтать и творить свои гнусные и грязные дела. Она хотела умереть лишь для своего бывшего мужа и придумала легенду о своей смерти от воспаления легких, чтобы он наконец забыл ее и оставил в покое.

– Валентина, это правда, что их деньги у тебя? – спросила Изольда.

– Да.

– Но почему же ты мне ничего не сказала об этом?

«Я тоже хотела быть богатой…» – такое разве произнесешь вслух?!

– Хватит болтать! – прикрикнула на нас моя мать, продолжая держать пистолет в вытянутой руке. – Где деньги? У меня самолет через два часа.

– Я поеду только вместе с Изольдой, – сказала я твердо.

– Идите к выходу, там меня ждет такси… Если попробуете поднять шум – уложу всех, и тебя, Иза, не пожалею вместе с ребенком в животе… Ты меня еще просто не знаешь…

Я смутно помню, как мы домчались до вокзала; моя мать сопровождала нас с Изольдой вплоть до самой ячейки камеры хранения, где я пристроила деньги Пунш. ИХ ДЕНЬГИ.

И я отдала матери сумку.

– Я улетаю в Москву, оттуда в Триполи. Валя, у тебя есть одна минута на размышление: ты летишь со мной или остаешься здесь, в этом вонючем болоте?

– Ты действительно летишь в Триполи? – занервничала я, потому что слишком уж велико было искушение и так мало времени отводилось мне на раздумья, а ведь я должна была принять решение на всю жизнь. К тому же мне необходимо было сообразить, ТУ ли сумку я извлекла из ячейки. И как мне вообще жить дальше?!

– Да! Вот, смотри, у меня есть два билета! – Она почти кричала, доставая билеты, нервничая и дрожа всем телом.

Мы стояли на центральной площади вокзала, откуда моя мать на такси собралась добираться до аэропорта. Поднявшийся ветер трепал наши волосы и нервы, смешивая понятия и судьбы, взлохмачивая мои представления о жизни, о добре, зле, богатстве, бедности, предательстве, любви…

Сердце мое разрывалось от любви и ненависти к женщине, которая еще пару часов назад являлась моей матерью, а теперь, после того, как из-за денег она была готова прострелить мне голову, могла вызывать лишь животный страх…

– Дай мне один… Если передумаю, то прилечу в Москву утренним рейсом… – прошептала я, с трудом разжав губы.

Она резко кинулась ко мне, обняла, не выпуская из рук сумку с деньгами, в которую еще в камере хранения успела сунуть свою сумочку с документами, после чего, вложив в мою ладонь билет и пробормотав: «В ваших же интересах молчать», – побежала к свободной машине и умчалась в аэропорт…

Мы с Изольдой вернулись к ней домой.

Я хотела, хотела рассказать Изольде про деньги, но так и не решилась. Видимо, кровь матери-преступницы, которая текла во мне, будоража воображение, не могла не сыграть свою генетическую роль, а потому не позволила мне, как истинной дочери Нелли Шнапс, остаться ни с чем: моя мама улетела к черту на рога с фальшивыми деньгами, а я все еще была богата… И будь Изольда погибче, покомпромисснее, все могло бы сложиться иначе…