В неверном свете - Шефер Карло

Она устала. Стоял собачий холод, от которого не защищала джинсовая куртка. На регулируемом перекрестке возле клиники она взяла себя в руки и усилием воли остановила дрожь. В темноте она взглянула на огромное больничное здание. Шли годы, а оно выглядело вполне прилично, все-таки не холодный новодел, а достопочтенный комплекс, за спиной у которого пара столетий, с легкой аурой курортного курзала. Но теперь на его фасаде светилось множество окон, и за многими из них людям было ужасно плохо. Ильдирим предпочла бы не видеть этих окон и не думать об этом. Еще меньше ей хотелось идти через темный скверик перед библиотекой.

Пошел снег. В ее фантазиях снег был чем-то чудесным, он зачаровывал ее еще в раннем детстве. Но теперь, когда она одиноко шла в темноте, он превратился просто в белые точки, которые падали с неба и больно кололи кожу.

В почтовом ящике лежало приглашение от кузена из Леверкузена. На свадьбу. Придется подыскать удобную отговорку, к примеру, дежурство на службе.

Возле ее двери сидела Бабетта.

Ильдирим вздохнула:

— Сегодня утром твоя мама устроила мне скандал из-за того, что ты слишком часто бываешь у меня.

— Я знаю, — прошептала малышка в типичной детской манере, то есть слишком громко. — Но сегодня ничего. Она думает, что я буду ночевать у подружки.

В голове Ильдирим вдруг противно зазвенело.

— Так дело не пойдет, — заявила она громче и резче, чем хотела. — Бабетта, ты не можешь переселиться ко мне. Нет, так нельзя.

Девочка вскочила и уже хотела бежать прочь.

Ильдирим попыталась ее удержать.

— Ты только не обижайся на меня! Пожалуйста! Понимаешь… сейчас я устала. Приходи завтра утром, можешь и рано! — отчаянно крикнула она вслед девчушке. — Я всегда рада, когда ты заходишь.

Бабетта остановилась и повесила голову так, словно перешла в класс беспозвоночных. Потом поднялась на пару ступенек, словно ее притягивала огромная резинка. Ильдирим распахнула свою дверь и втолкнула туда малышку.

В кухонном шкафу дребезжали тарелки. Соседи сверху проводили натовские маневры. Молодая турчанка, которая сегодня только чудом удержалась на ногах, поскользнувшись на банановой кожуре, вдохнула порцию кортизона от астмы, затаившейся в ее бронхах, и, презирая себя за слабость, потянулась за красной пачкой «Голуаз», лежавшей на холодильнике. Но, увидев немой укор в глазах Бабетты, положила ее назад. Все же одна пачка держится еще со среды.

— А ты знаешь? У Петерскирхе похоронен купец из Сент-Галлена, которого убили разбойники! — сообщила девочка со сладким ужасом в голосе.

Ильдирим шарила в холодильнике в поисках чего-нибудь съедобного, прежде всего такого, что она сама охотно ела в детстве, — и потому слушала Бабетту не очень внимательно.

— Теперь в Старом городе уже никого не хоронят!

— Да-да. — Бабетта потрясла крысиными хвостиками, словно рэгги-басист. — Это мы сегодня по истории проходили. Двести лет назад. Потом разбойников поймали и повесили в Гейдельберге на рыночной площади. Ужас, правда?

Ильдирим остановила свой выбор на тосте, сливочном масле и мармеладе. Сладкое всегда в почете у детей. Сама она предпочла бы яичницу с ветчиной, завершив этот противный день греховной для мусульманки свининой.

— Сегодня у меня весь день ничего не удавалось, — сообщила она, наконец, и ее душа чуточку потеплела при виде того, как ее подружка увлеченно поглощает мармеладные тосты. Половина лица Бабетты сделалась липкой, как изнанка почтовой марки.

— У меня тоже, — с набитым ртом проговорила девчушка. — Я получила «неуд» за реферат о мостах. Если бы сейчас подводили итоги успеваемости, я бы осталась на второй год.

При всей любви к девочке Ильдирим не могла себе представить Бабетту в гимназии. Ей приходилось все время прогонять возникавшую в мыслях картину: повзрослевшая, раздобревшая фройлейн Шёнтелер когда-нибудь станет неуклюже стучать по клавишам кассы в магазинчике фирмы «Альди».

— Вообще-то сначала я и не собиралась приходить к тебе сегодня второй раз. Я уже тебе говорила, что у мамы в шкафу коньяк, и она достает его все чаще. Я даже удивилась, что она мне сразу поверила. Ведь у меня нет никакой подружки.

Ильдирим убирала со стола. Снег за окном падал все гуще, теперь он ей нравился. Может, он завалит вот так весь город, и все учреждения закроются.

— Я в самом деле радуюсь, когда ты приходишь, — повторила она, — но если ты останешься ночевать у меня, твоя мама может заявить в полицию, понятно? Этого никак нельзя делать.