В неверном свете - Шефер Карло

Бендт кивнул, удивленный. Мыслящий полицейский, надо же!

— А его намеки на Сигму и Тау? Надеюсь, вы поможете мне тут разобраться?

— Греческие буквы, примерно в середине алфавита. Возможно, он имел в виду, что в том особом случае он находится в месте, где совпадают различные влияния. Достаточно самонадеянно с его стороны, ведь таким образом он вообще-то ставит себя на место Бога. — Бендт потушил сигарету в цветочной вазочке. — Из такого человека никогда не получится пастор.

— И в той точке он находится либо логически, — размышлял Тойер, — либо пространственно. Либо то и другое. — Он невольно усмехнулся. Внезапно его озарило, где искать Ратцера. Впрочем, он отлично помнил, что уже не раз ошибался.

— А Фаунс? — продолжил он, наконец, прорабатывать свой список. — Тоже какой-нибудь мистик?

Бендт напряженно задумался.

— Имя ничего мне не говорит, — пробурчал он наконец. Казалось, пробелы в знаниях были ему невыносимы, с секунду он мрачно взирал на полицейского, так, что Назареянину это бы не понравилось. Но после консультации с несколькими справочниками его настроение улучшилось. — Кем бы ни был этот господин Фаунс в прошлом или настоящем — я, как теолог, заявляю: это не теолог.

Тойер вздохнул: он на это и не надеялся, иначе все было бы слишком просто.

— Имелась ли на совести Ратцера попытка обмана? Сдавал ли он когда-нибудь чужую работу, выдав ее за свою? Это действительно будет мой последний вопрос.

Бендт снова погрузился в себя, но с меньшей охотой. Ведь теперь речь шла об очень земных вещах.

— Ну, про весь факультет я, конечно, не могу знать; есть еще достаточно коллег, у которых такое могло случиться. Ах да! Это было в начале года. Поистине глупая история…

Через пару минут Тойер покинул здание факультета в глубокой задумчивости. За все годы учебы Ратцер так и не смог сдать латынь. И вот в январе неожиданно предъявил аттестат частного института, в котором констатировалось, что в последние семестровые каникулы успешно сдан начальный курс. Глупо было то, что в указанное время тот институт уже обанкротился и прекратил существование. Но поскольку перепуганный студент немедленно забрал документ и всячески себя казнил, руководство факультета, согласно духу заведения, выбрало милость, а не справедливость.

Итак, причина для недовольства в самом деле имелась — Вилли схалтурил. Повод для того, чтобы потребовать назад свои деньги, — но ведь не повод для убийства?

Комиссар не глядел на дорогу и столкнулся с женщиной.

— Я же знала, что ты влюблен и не даешь мне проходу.

Ошеломленный Тойер увидел перед собой воинственное лицо своей подружки Ренаты Хорнунг.

8

— Что это, один из тех идиотских случаев, которые раздражают меня до бешенства в американских фильмах? — Тойер счел более уместной наступательную тактику, а не оборонительную.

— Могу тебя успокоить, — фыркнула Хорнунг. — Отчаявшись, я позвонила тебе на работу. Любезный господин Штерн сообщил мне, что ты сегодня утром собирался к теологам. Впрочем, он был явно обеспокоен тем, что ты все еще не дал о себе знать. Вероятно, что-то произошло.

Тойер решил пока что выбросить это известие из головы.

— Разумеется, не мое дело, зачем ты сюда приходил, однако, насколько мне известно, лютеранские священники не исповедуют — тебе нужно пойти к иезуитам. Я принесу тебе ужин, если исповедь затянется.

— Это служебные дела, — проскрипел Тойер, — служебные, и я не имею права их разглашать.

— Судя по всему, вся твоя жизнь — служебное дело. — Губы Хорнунг сжались так, что напоминали трещину на обоях.

— Может, посидим где-нибудь? — неловко предложил Тойер. — Что-нибудь выпьем?

Ильдирим мыла посуду после завтрака. Она еще не привыкла к множеству дополнительных мелочей, присущих семейной жизни. В данный момент это была утренняя тарелка из-под окаменевшей нутеллы, о которую она сломала если не голову, то уже ногти точно.

Сегодня Бабетта до четырех часов будет в школе. Она храбро заявила, что посидит вечером одна, ей это не впервой. Ильдирим не знала, что она будет чувствовать через две недели, когда вернется фрау Шёнтелер, но не исключала, что к тоске будет примешиваться и некоторое облегчение.

Был уже почти полдень. Вернц позвонил ей и масленым голосом напомнил, что уже пора, пожалуй, прийти на работу. Ведь будет странно выглядеть, если она, хотя и сказалась больной, проведет вечер в городе с доктором Дунканом. Как будто ее идея — встретиться с этим Киви.