Миллион в воздухе - Вербинина Валерия

Слуга вздохнул, наклонился к ее уху и пробормотал несколько слов, после чего лицо старой дамы слегка изменилось.

– Полицейский! Ну что ж, проси!

И господин Депре с коллегой были милостиво допущены в малую гостиную, где в углу стояла статуя работы Кановы, а на стене висел портрет воздушной кисти Натье.

«Что все это значит?» – холодея, подумала Мэй.

С ее точки зрения, Депре выглядел как типичный сыщик из романов: худой, жилистый, с печатью усердия на лице. Зато коллега, который, очевидно, за незначительностью чина так и не представился, являлся его полной противоположностью. У него была добродушная физиономия любителя хорошо поесть и в меру выпить. Сам он был крупный и мощный, если не сказать толстый. Такие люди обычно бывают неповоротливы и медлительны, но этот двигался как-то легко и бесшумно, как бабочка.

– Вы пришли по поводу моих павлинов? – мгновенно атаковала Кларисса служителей закона. – Между прочим, я уже две недели назад обратила ваше внимание на то, что мои птицы куда-то исчезают. И с тех пор никакого толку!

– Нет, сударыня, мы здесь вовсе не из-за павлинов, – почтительно сказал Депре. – Откровенно говоря, мы пришли вовсе не к вам, а к мадемуазель Мэй Уинтерберри. – Как и граф де Ламбер, он упорно ставил ударение на последний слог.

– Это я, – пролепетала Мэй. – Что случилось?

– Ничего страшного, мадемуазель, – тотчас же успокоил ее безымянный толстяк, сопровождавший Депре. – Вы ведь изволили ехать вчера на «Золотой стреле», не так ли? Так вот, с одним из пассажиров в поезде случилась небольшая неприятность, и мы опрашиваем всех, кто находился поблизости.

«Ничего себе небольшая неприятность! – ужаснулась про себя Мэй. – Его зарезали! Баронесса Корф оказалась права!»

– Что еще за неприятность? – вмешался Бланшар, который тотчас же учуял обычную полицейскую манеру напускать туману и насторожился.

– У пассажира 1-го класса украли багаж, – пояснил Депре.

Мэй оторопела. Она ждала чего угодно, только не этого.

– Очень ценный багаж, по правде говоря, – подхватил толстяк. – Поэтому мы очень хотели бы узнать, не видели ли вы кого-нибудь подозрительного, не слышали ли чего-нибудь странного… ну, сами понимаете.

Разумеется, самым странным и подозрительным был окровавленный нож, который каким-то образом оказался в чемодане Мэй, но о нем ни в коем случае нельзя было упоминать. Поэтому Мэй стала рассказывать, как ехала в одном купе с баронессой, как разбила духи (тут девушка покраснела) и как они перебрались в вагон-ресторан. Тут Мэй покраснела еще больше.

– Ничего страшного, мы уже слышали о семейной ссоре, – успокоил ее Депре. – Что было потом?

Мэй поведала полицейским, как ночью ее разбудил крик, но оказалось, что графине де Мирамон просто приснился неприятный сон. Больше она не помнит ничего особенного. Никто из попутчиков не показался ей каким-то подозрительным, и в вагоне она тоже не видела никого из посторонних.

– Боюсь, я ничем не могу вам помочь, – сказала она извиняющимся тоном.

– А эта баронесса, с которой вы ехали… – нерешительно начал Депре. Он вытащил из кармана список и стал просматривать его. – К сожалению, не помню ее имя.

– Баронесса Корф, – с готовностью подсказала Мэй. – Ее зовут Амалия Корф.

– Как вы думаете, может быть, она могла что-то видеть или слышать? Или она все время находилась с вами и видела то же, что и вы? Она покидала купе без вас?

– По правде говоря, не припомню, – подумав, ответила Мэй. – Нет, мы все время были вместе. Боюсь, она расскажет вам не больше моего.

Толстяк кивнул, словно не ожидал ничего иного.

– Вы не помните, ночью она не выходила? – спросил он. – Может быть, она все же могла что-то заметить?

– Нет, – сказала Мэй твердо, – не выходила.

– Откуда вы знаете? Ведь вы, наверное, в это время спали?

– Если бы она выходила, я бы услышала, как хлопает дверь, – объяснила Мэй. – Кроме того, наши чемоданы стояли на полу, и ей пришлось бы зажигать свет. Уверена, что нет. Только раз высунулась в коридор, когда мы услышали крик.

– Да, – сказал Депре, – вы уже об этом говорили.

– Вы все-таки скажете нам, что именно пропало? – проворчала Кларисса, обмахиваясь веером. – Это были бриллианты? Очень ценные?

– Я бы с удовольствием поведал вам все, сударыня, – ответил Депре с поклоном. – Но тот пассажир заклинал нас хранить дело в тайне, иначе неизбежен скандал.

– Ага! – победно объявила Кларисса. – Значит, не бриллианты, а, например, фотография, где принц Уэльский развлекается с танцовщицами. Хотя нет, – с сожалением добавила неподражаемая дама, – он предпочитает актрис.

– И актрисы тоже могут навредить репутации, поверьте, – сказал толстяк с улыбкой. – Но мы очень рассчитываем на вашу скромность.

Он как-то очень ловко поклонился дамам и удалился вместе со своим коллегой.

– И чем только заняты эти полицейские? – проворчала Кларисса. – Ищут все, что угодно, кроме того, что действительно стоит искать. – Она сложила веер и взволнованно привстала с кушетки. – А, вот и ты, Кристиан! Ну что, нашел ты моих павлинов или нет?

Но граф де Ламбер не был расположен говорить о павлинах.

– Кто это у вас только что был? – спросил он.

– Какой-то олух Депре из полиции и его коллега, – ответил Бланшар. – В «Золотой стреле» украли ценный багаж, и они опрашивают свидетелей.

– Ах, вот оно что, – протянул Кристиан. Но вид у него, однако, был озадаченный.

– Павлины! – властно напомнила Кларисса.

– Я напал на след, сударыня, – поспешно заверил ее граф. – Но мне надо еще кое-что проверить.

– Смотри, – проворчала Кларисса, – а то останешься к следующим гонкам с грудой железа вместо твоего локомобиля, или как его! Найди мне моих птичек, а уж я свое слово сдержу!

Однако, судя по всему, помимо птиц у Кристиана хватало забот, потому что он пробыл на вилле всего несколько минут и ушел, сославшись на срочные дела. На следующее утро Мэй получила от него записку:

«Жду вас рядом с виллой ровно в 10. Необходимо обсудить сами знаете что. Кристиан.

P.S. Все остальные тоже будут».

Верная себе, Мэй вышла из ворот уже без четверти 10, но уже через несколько минут из-за поворота показался экипаж баронессы Корф, в котором сидел граф. Кристиан помог Мэй подняться в коляску.

– Да, дело серьезное, – сказал он, блестя глазами. – А я грешным делом не поверил баронессе, когда она сказала, что речь идет об убийстве. Но теперь нет никаких сомнений.

– Но ведь этот Депре… ведь он сказал… – Мэй запнулась. – Они ищут пропавший багаж, разве нет? Или вы прочитали в газетах о… об убийстве? Но тогда как они могли даже не обмолвиться о нем?

– Дело не в газетах и не в багаже, – отмахнулся Кристиан. – Дело в том толстяке, который был у вас дома. Бланшар совсем, наверное, мышей не ловит, если не узнал его. Уж адвокат-то должен был.

Мэй ахнула и закрыла рот ладошкой.

– Так это вовсе не полицейский? – пролепетала она.

– То-то и оно, что полицейский, – веско ответил граф. – Это комиссар Папийон.

Амалия дочитала утреннюю газету, сложила и бросила на стол.

– Все то же самое, – сказала баронесса своим друзьям, которые сидели вокруг стола и смотрели на нее преданными глазами. – Ни единого слова о том, что в «Золотой стреле» позавчера произошло убийство. А оно должно было произойти!

– Но почему комиссар Папийон не может заниматься исчезновением багажа? – робко спросила Мэй. – Зачем ему лгать?

– Он не лжет, – поправил ее Кристиан. – Он умалчивает.

– Комиссар Папийон – лучший полицейский города Парижа, – сказала Амалия. – Заметьте, что мы с вами вовсе не в Париже. Это во-первых. А во-вторых, Папийон занимается только особо важными делами, и большая часть его расследований – убийства. – Амалия прищурилась. – Кстати, о чем он хотел у вас узнать?

– А разве… – начал Уолтер.

– Нет, ни Депре, ни Папийон ко мне не приходили, – опередив вопрос, ответила Амалия. – Так о чем вы с ним говорили?

– Он спрашивал, не заметила ли я кого-то подозрительного, – подумав, ответила Мэй. – Еще спрашивал, может быть, вы отлучались и могли что-то видеть. Но я сказала, что мы с вами все время были вместе. Наверное, поэтому он и не стал к вам заходить.

– Нет, – внезапно сказала Амалия, – его интересовало не то, кого вы видели. Его интересовало, есть ли у меня алиби. Поэтому он и спрашивал у вас, отлучалась ли я.

– Хотите сказать, что комиссар подозревает вас? – недоверчиво спросил Уолтер. – Но почему?

– Перчатка, мистер Фрезер, перчатка, – нетерпеливо напомнила Амалия. – Сиреневая перчатка с меткой перчаточника, сделанная на заказ. Представьте себе, что вы полицейский и у чьего-то трупа нашли эту перчатку. Установить, что перчатка моя, легче легкого. Это идеальная улика.

– Так, – сказал Кристиан. – Кажется, я понимаю. Убийца забрался в ваше купе, пока вы были в вагоне-ресторане, украл вашу перчатку и подбросил нож мисс Мэй. Но почему именно ей?