Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем - Андреева Наталья

— Она призналась?

— Кто? Полина Стрельцова? Нет. Третий месяц в тюрьме и все одно и тоже твердит: «Когда я выскочила из гостиной на шум, Миша уже лежал внизу. Мертвый».

— А о том, что ругалась с ним перед этим, сказала?

— Факт ссоры не отрицает.

— А из-за чего она вспыхнула?

— Вот об этом она молчит. Почему они враждовали со Стрельцовым-младшим — это загадка.

— Как почему? А наследство? То бы ему все досталось, случись что с отцом, а то молодой вдове.

— Но Михаил Стрельцов и сам был богатым человеком.

— Денег никогда не бывает много. Я не утверждаю, что все богатые обязательно жадные, но от денег никогда не откажутся, это точно. И то, что по праву считают своим, не упустят. А, может, он за мать обиделся? Хотел, чтобы отец остался ей верен.

— Дело я не смотрел, — задумчиво сказал Стас. — Кто мне даст? Разговаривал с оперативником, который собирает доказательства. Оказалось, мы старые знакомые. Но насчет обиды за мать сомневаюсь. Не таким человеком был Михаил Стрельцов.

— А каким?

— Слушай, а нам это надо? Мне хватит дела твоего мужа. А это, между прочим, верный «глухарь». Как всякое заказное убийство.

— Все-таки заказное?

— Похоже. Кстати, я выяснил то, что ты просила. Ты была права: послание Ромео было отправлено из того самого Интернет-кафе, где работает Сергей Иванов. Телефонный номер зарегистрирован за ними.

— Не может быть! — охнула Люба.

— А что ты так напугалась?

— У Люськи же с ним роман! А он убийца!

— Прекрати паниковать! Если даже он Ромео, не факт, что именно он убийца.

— А как же Олег?

— Он был уже труп, когда машины столкнулись. Стрелял же кто-то другой. А ты ничего не вспомнила?

— Нет, у меня голова все время занята Стрельцовым-младшим. Полину жалко.

— И напрасно. Я ж тебе сказал, что дело готовится для передачи в суд. Следствие по нему ведется вяло. Следователь надеется на признание Полины Стрельцовой. Главное доказательство — ее отпечатки пальцев на рукояти ножа. И постоянные ссоры с потерпевшим. Думаешь, мало?

— А если тебе поговорить со свидетелями? С ее матерью и отцом?

— Пойми, они ж родители! Их показания в расчет вряд ли примут.

— Но от них можно оттолкнуться.

— Я не понимаю, зачем тебе это надо, — сердито сказал Стас.

— Девушку жалко. Молодая.

— Себя пожалей.

— Стас, перестань. Ну, сам подумай. Не могли эти двое войти в дверь одновременно! Не могли! Стрельцов пишет, что встреча-то была неожиданной. Они удивленно смотрели и на труп, и друг на друга. Кто-то из них был первым, понимаешь?

— По-твоему, кто-то из них мог подняться бесшумно на второй этаж, взять из кадки нож и ударить повернувшегося спиной к незнакомому человеку Михаила Стрельцова?

— А если к знакомому? Почему ты уверен, что Михаил не был знаком с родителями мачехи? Он же говорил отцу о сюрпризе!

— О каком сюрпризе?

— Вот это ты и выясни. Поговори сначала с женщиной.

— С Алиной Линевой?

— Мать Полины так зовут? Алина Линева. Что-то знакомое, — задумчиво сказала Люба.

— Она ж актриса! И даже известная. Мне приятель рассказывал. Который работает по делу Стрельцова. О нем полслова и полчаса — о ней. О свидетельнице. Просто взахлеб! Какая женщина! Красавица, мол. И подробности биографии. Долгое время была на вторых ролях в одном из лучших театров столицы. А когда случилась смена руководства, тут же уволилась, и сейчас на вольных хлебах.

— То есть?

— Играет в театрах антрепризы. Это когда…

— Можешь меня не просвещать. Чистая коммерция, знаю. Продюсер или режиссер вкладывают собственные деньги в постановку спектакля, собирается труппа из популярных актеров, играется один спектакль в неделю, небольшой зал, билеты по сумасшедшим ценам.

— Так дорого? А я хотел сходить… — задумчиво сказал Стас.

— И в какой театр?

— Странное у него название: «Театр — Солнце». Хотя находится в подвале жилого дома, где-то в центре Москвы. Солнце в подвале. Смешно!

— Слышала о таком, — задумчиво сказала Люба. — Ты говоришь, была все время на вторых ролях? Но в «Театре — Солнце» обычно играют только знаменитости! Настоящие звезды. Театра и кино.

— Может, она гениальная актриса, просто не везло?

— Что ж, сходи, посмотри.

— А если с тобой?

— Нет, Стас. Извини, но я не могу. Спектакль поздно, да и театр далеко.

— Я тебя с удовольствием провожу.

— Чтобы зайти на чашечку кофе и остаться на ночь? Но для этого необязательно идти со мной в театр.

— Правда?

Он так невинно посмотрел на Любу, что она не выдержала и рассмеялась:

— Все твои маленькие хитрости шиты белыми нитками. Ты не умеешь ухаживать за женщинами, Стас.

— Странно, потому что я был женат. Как же мне это удалось?

— У каждой женщины свой крест, — вздохнула Люба. — Мне почему-то достаются только разведенные мужчины. Надеюсь, ты и официально в разводе?

— Это имеет значение?

— Для меня имеет. Я чужих мужчин не краду.

— Я в разводе. Официально. Так, значит, могу честно и открыто признаться в своих намерениях?

— Да и так все понятно. Что ж, пойдем в постель, раз сосиски ты уже съел.

— Ну, ты даешь! — он вытаращил глаза.

— А что я, по-твоему, должна сделать?

— Ну, я не знаю…

— А как у тебя было с бывшей женой?

— Об этом лучше не вспоминать, — нахмурился он.

— А я в любовных делах профан, — вздохнула Люба. — В моей жизни был только один мужчина — мой муж.

— Ну, ты даешь! — повторил капитан Самохвалов.

… Вот так она стала его любовницей. И ничуть об этом не пожалела. Хотя поначалу стеснялась. Свет в комнате был выключен, но огромная луна красовалась за окном. Висела в небе все равно, что люстра, и легкая тюлевая занавеска не могла защитить от ее всепроникающего сияния.

— Ты красивая, — сказал он, расстегнув ее бюстгальтер.

Красивая! Ладно, врать-то! Маленькая, ноги полноватые, на животе складка. Грудь, правда, ничего. Крепкая, высокая, не испорченная еще растяжками и кормлением ребенка. Она вздрогнула. Ребенок! От его волос по-прежнему пахнет детским мылом. Не может быть. Почудилось. Этот запах до сих пор ее преследует, а его нет. От него пахнет сигаретами и одеколоном. Хотя он, кажется, не курит…

— О чем ты думаешь? — сердито спросил Стас.

— О тебе, — она невольно улыбнулась.

Забыться так и не удалось. Хотя и жалеть не пришлось. Люба вспомнила, что она женщина, не бесполое существо. И что радости жизни ей не чужды. Радости?

— По-моему, не слишком хорошо получилось, — он тяжело вздохнул и потянулся за полотенцем.

— Ты здесь ни при чем, — торопливо сказала она.

— Это из-за мужа, да? Я эгоист!

— Все мужчины эгоисты.

— Ну, давай, пофилософствуй. Самое время, -буркнул он.

— Ты прав. У женщин привычка все усложнять. А, собственно, что случилось?

— Ну, знаешь! Ты думаешь, я с каждой свидетельницей кручу роман? Хожу к ней на дом и утешаю?

— Ах, это было утешение! Извини, я не поняла.

— А как тебя еще в чувство привести? Тоже мне, психолог! Сплошные комплексы.

— Не будем ссориться, — миролюбиво сказала Люба. — Ты, конечно, есть хочешь.

— А что, сосиски остались? — оживился Стас.

— Сосисок нет. Но я могу позвонить и заказать пиццу. Хочешь?

— Конечно! А есть такая возможность? И как быстро ее привезут?

— Сейчас узнаю. Отвернись.

Он хмыкнул, явно не собираясь выполнить ее просьбу, Люба накрыла его с головой одеялом и встала. Освободившийся Самохвалов увидел ее со спины и уже в халате.

— Тебе какую, Стас? С грибами, с ветчиной?

— Ту, что побольше. И потолще.

— Тогда «Ассорти».

Люба взяла телефон, стала набирать номер. Спасибо Клаусу за совет. Стас встал и заглянул ей через плечо:

— Надо запомнить, вдруг пригодится.

Пиццу обещали привезти минут через двадцать. «Значит, в течение часа», — подумала она.

— Ложись, — позвал Стас, вернувшись из ванной. — Поболтаем.

Она, не снимая халата, прилегла на диван.

— Подвигайся ко мне.

— Жарко.

— А ты сними халат, — посоветовал он.

— Перестань!

— Какие мы стеснительные!

— Стас, я тебе нравлюсь?

— Разумеется.

— Я так мало о тебе знаю. И вот вам, пожалуйста! Лежим в постели. Раньше со мной такого не случалось.

— А муж? Он долго за тобой ухаживал?

— Нет, все случилось быстро. Но первая брачная ночь была после свадьбы.

— Здорово! То есть, я хотел сказать, что нормально.

— Хватит надо мной смеяться! Да, я такая!

— Ладно, не психуй.

— Лучше ты расскажи о своей жене.

— Бывшей жене, — поправил он.

— Хорошо. Расскажи о бывшей жене. Какая она?