Невидимая река - Маккинти Эдриан

Пляж.

Пляж уже не просто пляж. Море — не просто море. Облака — не просто облака.

Пляж — пленка из водорослей, отбросов, прибитых к берегу приливом, и прочего мусора; продуктовые тележки застряли в песке как абстрактные скульптуры. Море, язык залива. Облака в масляных ожогах от дымящихся труб гидроэлектростанции, эти трубы рушат остатки надежды найти очарование в ирландском пейзаже.

Белфаст прямо на противоположной стороне, желтые краны, паромная пристань, постройки одна за другой, засилье частных домов. Все растворяется. Дождь заканчивается. Облака рассеиваются. Земля перестает вращаться. Время замедляется. Гидроэлектростанция тонет в пучине истории. В небе спокойствие. Птицы. Морские котики. Солнце. Это Ирландия до того, как ее заселили люди. До пришествия викингов на своих ладьях, до сосновых гробов вроде того, что был сегодня утром, до рыбачьих лодок из ивняка, обтянутого кожей. Эдем. Созерцание лесов и холмов. Я как анахронизм среди всего этого. А позади меня по золотой глади берега босиком идет умершая девушка.

— Слушай, ты же на самом деле христианка! Что это за индуистский маскарад?

— Это мое наследие.

— Ты просто очаровательна.

— Смерть подретушировала мое лицо.

— Нет, оно никогда в этом не нуждалось. Но это правда, теперь ты мертва.

— Я-то да, а ты что, стал наркоманом?

— Ну почему никто не понимает? Я не наркоман, наркоманом стать не так-то просто. У меня нет зависимости. И не будет.

— Звучит так, как будто ты заучил это наизусть.

— Ты явилась сюда, чтобы доводить меня?

— Я сюда вообще не являлась.

— А, ну да!

— Мы с тобой на лодке, только и всего.

— Помню.

— Знаю, что помнишь.

Твои губы, твои волосы, Виктория! Я был в ужасе. Это же был мой первый раз. Твои груди, твои темные глаза. Господи! И ты действительно этого хотела. Ты отодвинула шелковый треугольный парус, спинакер, чтобы освободить место. Затем поцеловала меня, и капелька слюны блеснула лучиком света, когда ты приподнялась и села на меня сверху. Ты сказала голосом индийской принцессы: «Это позиция номер двадцать один из Камасутры». Мне показалось, что это самое смешное, что я когда-либо слышал, я расхохотался, напряжение отпустило, и мы углубились друг в друга часа на полтора. Я помню. Правда, может, это навеяно героином?

— Нет.

Но это было правдой. Ее слова затихли. Испарились в туманной дымке над рекой. И с каждым вдохом — я не мог ничего с этим поделать — я вдыхал пепел, запах вишни, сандалового дерева — ее аромат. Ветер изменил направление, опять припустил дождь, я втянул воздух и почувствовал холод — точно такой же, как у меня в груди.

Порой случаются вещи, которые просто доканывают. Всякие мелочи. Преследование начинается с пустяка — с лодки, в которой ты случайно оставляешь пакет с героином. После этого ты приходишь на викторину в пабе, но на главный вопрос отвечаешь неправильно и вынужден украсть героин у своего же дилера — Паука. До него постепенно доходит, что только ты мог пойти на такое, и он хочет до тебя добраться. А как до меня добраться? Сказать ищейкам, что английского копа видели входящим в мой дом. Вот и все. Все сразу поймут, в чем дело.

И меня взяли. Неделю спустя после похорон Виктории Патавасти. В тот момент, когда я шел по набережной. Все прошло так гладко, я даже не заметил, как передо мной внезапно возник «лендровер».

— Лоусон! — окликнул голос.

Я обернулся, увидел открытую заднюю дверь «лендровера», рванулся в сторону, отскочил футов на двадцать. Дородный мужчина повалил меня на землю. Я его не узнал. Лет сорок, испитое лицо, кожаная куртка — тертый калач. Многое повидал. Двух пальцев на левой руке недостает. Взрыв, перестрелка, несчастный случай?

— Ты арестован, Лоусон, — сказал он.

— За что?

— Заткни свой гребаный рот.

Он защелкнул на мне наручники, поднял на ноги и потащил к машине. Внутри еще трое. Один из них — Фейси с виноватой миной. Второй — коп в плоской фуражке и зеленом свитере, со смуглым лицом, и последний — лысый в очках и плаще, плохо скрывающем полицейскую форму. Тоже в чинах, старший лейтенант или еще круче. «Лендровер» тронулся. И на меня обрушилась знакомая вонь — от дизеля, свинцовых белил и боеприпасов. Та же клаустрофобия.

— Алекс, прости, им был нужен кто-то, кто мог бы тебя узнать, — сказал Фейси.

Плоская Фуражка повернулся в сторону Фейси: