Последний самурай - Воронин Андрей

С подобающим величием глава корпорации занял свое место и огляделся, тщетно пытаясь преодолеть свое плохое настроение. Особенно раздражали его картины — большие квадраты взятой под стекло бумаги в тонких металлических рамах, испещренные какими-то размытыми линиями и пятнами, которые ровным счетом ничего не значили и имели лишь то достоинство, что идеально гармонировали с обстановкой кабинета. Пребывая в хорошем настроении, господин Набуки даже усматривал в этих плавных переливах цвета и бесформенных кляксах какой-то глубинный смысл. Однако сегодня он видел только несколько беспорядочно испачканных краской листов бумаги, вышедших из высококлассного японского цветного принтера. Да и вся остальная обстановка офиса казалась ему сегодня какой-то безликой и как будто не совсем настоящей. Она слишком часто менялась и потому была начисто лишена человеческого тепла и уюта. Глядя вокруг, господин Набуки чувствовал себя манекеном, сидящим в витрине дорогого мебельного магазина, сделанным из папье-маше или новомодного пластика чучелом в европейском костюме, призванным оживлять собой безликое скопище штампованной мебели. В сущности, это было не так уж далеко от истины. Глава корпорации, сидевший за сделанным из прозрачного небьющегося стекла замысловато изогнутым столом, действительно был не более чем ширмой, надувной куклой без прошлого и будущего, сохранявшей видимость жизни только на глазах у служащих фирмы и посетителей. На самом деле никакого господина Набуки Синдзабуро на свете не было, а если и был, то он не имел ничего общего с человеком, который сидел за столом в кабинете владельца корпорации Набуки. Этот элегантный седовласый японец, рассеянно игравший клавишами суперсовременного компьютера, был всего-навсего скорлупой, раковиной, внутри которой скрывался кто-то другой. Никто на свете не знал настоящего имени этого человека, — никто, кроме него самого. За долгие годы это имя можно было бы и забыть, но он старательно хранил его в памяти — Минамото-но Хорикава, последний потомок древнего аристократического рода, последняя зеленая ветка на засохшем от старости дереве… Впрочем, не такая уж и зеленая. Старость подкралась незаметно и уже занесла над ним свой отравленный клинок.

Господин Набуки, не поворачивая головы, покосился налево, где в углу над низким чайным столиком — единственной данью национальным традициям в этой безликой комнате — на специальной подставке лежал тяжелый меч в облупившихся лакированных ножнах. Вопреки обыкновению, меч был один, без пары: второй, малый самурайский меч вакидзаси, потерялся много лет назад. Декоратор, работавший на господина Набуки, очень не любил этот предмет, который никак не вписывался в срисованные им из модных журналов интерьеры и все время пытался склонить господина Набуки к тому, чтобы убрать меч из кабинета или хотя бы заново отлакировать сильно потрепанные ножны. Но недаром господин Набуки прошел тернистый путь от нищего, потерявшего все на свете подростка до главы процветающей корпорации: он был тверд как сталь, и все хитроумные доводы декоратора разбивались вдребезги о его холодное и ничем не аргументированное «нет». Облупившиеся ножны и обвитая потемневшим от пота, полуистлевшим, сильно потертым кожаным ремешком рукоять хранили тепло прикосновений бесчисленного множества воинов, прославивших имя Минамото. Господин Набуки не допускал даже мысли о том, чтобы отправить все это на свалку или похоронить под толстым слоем блестящего лака. Господину Набуки и так пришлось отказаться от всего, что было ему дорого, — от всего, кроме этого меча да пожелтевшей фотографии, надежно спрятанной в тайнике, на его загородной вилле.

Вошла госпожа Окими. Она принесла поднос с чаем, опустила его на столик в углу и положила пачку свежей корреспонденции.

— Благодарю вас, Окими-сан, — вежливо сказал господин Набуки. — Есть что-нибудь срочное?

— Ничего срочного, — чистым, хорошо поставленным голосом ответила госпожа Окими. — Из «Набуки фильм» пришел полугодовой отчет. Финансовый и юридический отделы его уже проанализировали и дали свои заключения. Выводы положительные.

— Благодарю вас, — повторил господин Набуки. — Это первое приятное событие за сегодняшнее утро. Не считая, конечно же, удовольствия от встречи с вами.

Госпожа Окими очаровательно улыбнулась и слегка потупила взор, демонстрируя легкое смущение — притворное, разумеется, ибо давно прошли те времена, когда мимоходом сказанный комплимент мог вогнать молодую женщину в краску. Набуки с трудом сдержал улыбку, поймав себя на этой мысли. «Да были ли они когда-нибудь, такие времена? — подумал он, спокойно разглядывая стройную фигуру секретарши и ее идеально уложенную европейскую прическу. Времена меняются, а люди остаются прежними. Одних всегда тянет найти лужу погрязнее и Окунуться в нее по самые ноздри, а другие так и норовят столкнуть в эту же лужу кого-нибудь из ближних. Чаще всего это зависит от возраста. В молодости человек прилагает массу усилий к тому, чтобы как можно основательнее вываляться в грязи, а ближе к старости, когда на его душе и теле не остается ни дюйма чистого места, старательно поливает грязью всех вокруг, чтобы не слишком выделяться на общем фоне. Все религии, сколько их есть на свете, безуспешно борются с этим пристрастием на протяжении тысячелетий. Это очень трудное дело — пытаться переделать человеческую природу. Безнадежное дело, я бы так сказал.»