Укротительница мужчин, или Хищница - Шилова Юлия Витальевна

– О какой справедливости ты говоришь?! Жизнь сама по себе штука несправедливая. Я слышала, что смерть забирает хороших людей потому, что на том свете хорошие люди тоже нужны, там ведь плохих и так предостаточно. На том свете все, как у нас. И хорошие и плохие.

Пройдя по коридору, мы стали ходить из комнаты в комнату и проверять, есть ли кто в доме или нет. Как мы и думали, в доме оказалось пусто. Дернув еще раз входную дверь, мы убедились, что она закрыта, и одновременно подумали о том, что ключи от входной двери нужно искать в комнате у Экрама. Как только мы открыли дверь в его комнату, то принялись переворачивать все кверху дном, с грохотом сваливая на пол вещи со стола.

– Ленка, ищи деньги и наши паспорта. Ключи от входной двери долго искать не надо. Я их уже нашла. Они висели на гвоздике на стене прямо над его кроватью.

– Ну хоть немного денег у него должно же быть…

Он же нас не за бесплатно продавал. Морда турецкая!

Ленка открыла письменный стол и стала высыпать из него все содержимое. Достав небольшую коробочку с лежащими в ней бланками, она смахнула пот со лба и стала непонимающе рассматривать бланки.

– Слушай, здесь картотека какая-то. Прямо как в библиотеке.

– Какая еще картотека? – я подошла к Ленке и взяла из деревянной коробочки один бланк.

– Болотова Екатерина. Двадцать два года. Город Тверь, – начала читать я. – Пестова Жанна. Девятнадцать лет. Город Ярославль. Что это значит?

– Это картотека всех, кто до нас работал в этом доме. Там, наверно, и мы есть. У Экрама все, как в аптеке.

Кто бы мог подумать, что он даже учет ведет.

– Ты думаешь, это он писал?

– Конечно, а кто же еще. Видишь, почерк – как курица лапой. Да и написано с ошибками. Некоторые русские буквы заменены латинскими. Он, видимо, иногда просто забывался. А вообще для турка он знал русский очень даже хорошо.

– Давыдько Анна. Украина, город Луганск. Двадцать три года. Продана за пятнадцать тысяч долларов. Ленка, послушай, да здесь настоящая торговля! – я едва не выронила листок. – Ты только посмотри, какую-то девушку с Украины просто продали, и все. Теперь уже точно концов никто не найдет. Страшно-то как. Вот эти листки бы да в руки наших правоохранительных органов…

– На черта они им нужны. Мы уже, по-моему, с тобой позвонили в правоохранительные органы – и каков результат?

Бросив картотеку на пол, мы принялись искать дальше. Но, увы, ни паспортов, ни «золотого запаса» нигде не было. Правда, в тумбочке мы обнаружили ровно пятьсот долларов, но это была капля в море по сравнению с тем, что мы рассчитывали найти.

– Какие-то сраные пятьсот долларов, – со слезами" на глазах опустила я руки.

– Ну, не такие уж они и сраные Такое добро на дороге тоже не валяется.

– Да ты знаешь, что такое для Турции пятьсот долларов?! Ничего. Ты здесь не отдыхала, а я отдыхала.

Я все знаю.

– Да когда ты здесь отдыхала в последний раз? С тех пор уже тысячу раз все изменилось.

– А вот и ничего не изменилось. Здесь только в туалет сходить доллар стоит.

– Ну вот и сходим пятьсот раз в туалет. Это ж можно из туалета не вылезать, – истерично засмеялась Ленка.

– Ничего смешного не вижу. Непонятно, куда он деньги дел.

– Наверно, выручку он кому-нибудь сдает. Может, у него уже сегодня вечером кассу сняли.

– Какую кассу?

– Обыкновенную. Он же постоянно был не один.

Приехал какой-нибудь турок, взял у него все деньги, заработанные нами за неделю, и уехал. Ты же видишь, что здесь нет «золотого запаса». Да и наши паспорта, наверно, там же, где и выручка. Видимо, в доме ценные вещи не хранятся. Тем более что загранпаспорта тоже неплохой товар. Говорят, что за них можно приличные бабки выручить.

Перерыв всю комнату и не найдя ничего, кроме пятисот долларов, мы вновь вернулись в коридор и встали напротив друг друга.

– Может, у Экрана по карманам пошарить? – неожиданно предложила Ленка.

– Ты что? Как можно рыться в карманах у покойника? – с нескрываемым отвращением восприняла я эту идею.

– Да какая разница, у покойника в карманах рыться или у живого, если разговор идет о деньгах… Если у Экрама и есть в кармане деньги, то они ему совершенно без надобности, а нам они очень даже пригодятся.

Вернувшись на кухню, мы вновь приняли по рюмке турецкой водки и, подойдя к бездыханному телу Экрама, перевернули его лицом вверх. В кармане его давно не стиранных брюк оказалось ровно двести долларов.

– Ну вот видишь. С миру по нитке, – обрадовалась Ленка и сунула деньги в карман моего халата. – Пятьсот плюс двести получается семьсот. Худо-бедно жить можно. По крайней мере ровно семьсот раз сходить в туалет нам обеспечено.

Я постаралась не смотреть на окровавленного Экрама и поправила свой халат.

– Послушай, Ленка, надо срочно переодеться. Мы же не можем убежать отсюда в халатах.

– Верно, – поддержала меня подруга. – На улице с минуту на минуту начнет светать. Вдруг кто-то приедет в дом. Тогда нам точно никуда не удастся убежать.

Не раздумывая, мы бросились по своим комнатам и принялись переодеваться.

– Только надевай не юбку, а какие-нибудь брюки! – крикнула мне из другой комнаты Ленка. – Чтобы ног не было видно. Мы как-никак среди чужого народа, и нам надо быть как можно неприметнее. Кофта должна быть тоже без выреза!

– Само собой!

Натянув водолазку под самое горло, я быстро застегнула молнию на джинсах и подошла к расколотому телефону в надежде на то, что он все же работает. Но, к моему огорчению, телефон молчал, как партизан на допросе.

– Дура ты, Ленка! – в сердцах произнесла я и бросила телефонную трубку обратно на пол. – Дура. Так хоть у нас связь была, а теперь ни хрена не осталось… Какая-никакая, а связь… Даже если мы не нужны ни милиции, ни консульству, ни еще каким компетентным органам, мы могли просто слушать голоса своих близких… Нам бы от этого хоть немного легче было… Хоть самую малость…

Одевшись, я зашла в Ленкину комнату и увидела, что она упаковалась в спортивную форму.

– Ты прямо спортсменка-комсомолка.

– Правильно. Так меньше подозрений. Кроссовки, футболка, бесформенные штаны… С турками только так и одеваться надо, чтобы они меньше глазели. Вон как их женщины. Так запакуются, что хрен разберешь, что же на них надето. При всем желании не подкопаешься.

Ленка осмотрела меня придирчивым взглядом и недовольно покачала головой.

– У тебя грудь видна.

– Где?

– Ну где может быть видна грудь? Понятное дело, что спереди, а не сзади.

– Как она у меня может быть видна, если у меня водолазка под горло?!

– У тебя прямо соски видно. Дураку понятно, что ты без лифчика.