Этрусское зеркало - Солнцева Наталья

- Не знаю! Исчезла… Ты помнишь ее записку? «Отправляюсь в Страну чудес…» Полагаешь, она так называет глухую подмосковную деревушку, где работает ее парень? Или взятый внаем какой-нибудь старый домик без удобств?

- Почему бы и нет?

- Я читала ее тетради! - горячо возразила Ева. - И немного изучила Алису. Она далеко не проста! И отношения с Глебом у нее складывались не совсем так, как вы себе представляете.

- Кто это «вы»? - уточнил сыщик.

- Ну, ты и ее брат… Этим летом в жизни девушки начали происходить какие-то перемены - ее записи становятся чем дальше, тем более запутанными и странными. Возможно, она попала в руки какой-нибудь колдовской шайки! Или… в наркопритон!

- Вот так вот! - усмехнулся Всеслав. - Либо к колдунам, жаждущим принести ее в жертву дьяволу, либо - к наркошам. Ни больше ни меньше! Тебе не кажется, что ты все усложняешь, дорогая?

- Мне не кажется, - вспыхнула Ева. - А ты слишком легкомысленно относишься к судьбе Алисы. Это же сестра твоего друга!

- Ладно, что еще ты там накопала? - сдался Смирнов. - Я действительно пустил это дело на самотек. Так не годится.

Ева заметно повеселела. Наконец-то она «достучалась» до упрямца, заставила его думать не только о Рогожине и пропавших картинах.

- Записи Алисы говорят о каком-то зеркале… - охотно принялась объяснять она. - И еще там упоминалось имя - Калхант. Судя по содержанию, этот Калхант - то ли колдун, то ли ясновидящий… теперь их не разберешь. Откуда он появился в жизни девушки? Это раз. И второе - то, что она описывает, похоже на наркотические видения. Страна чудес… из которой она обещает вернуться, как только пребывание там ей наскучит, - не галлюцинации ли случайно?

Господин сыщик внимательно слушал. Слова Евы перестали казаться ему пустыми выдумками.

- И еще! - продолжала она. - Как я уже говорила, Алиса Данилина втайне от своей семьи работала манекенщицей в модельном агентстве. Жаль, она не написала, в каком именно. Там она могла приобрести новые, опасные знакомства и связи. Ты же понимаешь, какая это среда! Стоит поинтересоваться этим агентством. Девушка пишет, что Глеб ревновал ее, следил за ней… так что он может знать, где находится агентство. Другого источника я пока не вижу.

- Надо найти Глеба и поговорить с ним! - решительно сказал Всеслав.

- Так я ищу, - Ева показала на карту. - Видишь? Вот железная дорога, по которой Конарев ехал на электричке. Его приятель, Колька, примерно помнит название населенного пункта, вблизи которого работает бригада Глеба. То ли Выселки… то ли Оселки…

- Дай-ка мне!

Смирнов со знанием дела принялся изучать карту. Ни Выселок, ни Оселок он не нашел. Зато его насторожило кое-что другое.

Ева сварила какао и разогрела мясной рулет с грибами. Но Славка так увлекся, что даже не почувствовал вкусного запаха.

- Интересно… - пробормотал он, не поднимая головы. - Очень интересно.

Ева положила на хлеб толстый кусок рулета, протянула ему.

- Давай ешь, а то с ног свалишься, Шерлок Холмс!

Смирнов начал жевать, не отрываясь от карты. Он съел бутерброд и протянул руку за вторым.

- Надо найти Глеба, - пробормотал он с набитым ртом. - Завтра! Нет, могу не успеть… Черт! Смотри… это, скорее всего, не Оселки, а… Васильки. Точно! Деревня Васильки - такое вот цветочное название. Причем от железной дороги придется еще пилить автобусом.

- Тогда будет удобнее на машине, - предложила Ева. - Возьмешь меня с собой?

- Завтра хоронят Рогожина, - вздохнул сыщик. - Мне желательно поприсутствовать. Пойдешь со мной? А потом посмотрим.

Ева просияла и не захлопала в ладоши только потому, что такое проявление эмоций не приличествовало случаю.

- Конечно, - сказала она. - У меня есть чудесная черная вуаль. Кстати… как все-таки умер Рогожин?

- Я уверен, что художника убили. Но милиция посчитала иначе. Официальная версия - самоубийство.

- А что с кражей? - осторожно поинтересовалась Ева. - Есть наметки?

- Никаких… Чертова картина как сквозь землю провалилась!

- Ты же ни разу не видел полотно. Как ты его ищешь?

- Чернов по большому секрету дал мне фотографии, сделанные за день до открытия выставки.

- Можно мне взглянуть?

Глаза Евы сделались большими и потемнели, когда она увидела снимок.

- Потрясающе… - прошептала она. - Если такое впечатление производит фотография, то какова же сама картина?!

- Скоро будет готова копия, которую фирма «Галерея» собирается выдать за оригинал и продать по баснословной цене, насколько я понимаю, - сказал Всеслав, дожевывая третий бутерброд. - О, да тут грибы? Вкусно…

- Распробовал! - улыбнулась Ева.

Фотография «Нимфы» взбудоражила ее, пробудила какую-то неясную тревогу. До самого утра Ева так и не смогла сомкнуть глаз.

- Грех великий - хоронить самоубийцу в освященной земле, - шептал кто-то за спиной Смирнова. - Хотя сейчас за деньги маму родную продадут, не то что христианские обычаи!

- Так ведь… ходят слухи, будто бы он не сам на себя петлю-то накинул…

- Да сам, сам! - не согласился первый голос. - Савва смолоду не в себе был. Чего стоит это его увлечение загробной живописью? Он, почитай, ни одной картины с натуры не написал, ни одного пейзажа! Все по могильникам ездил… до самой Италии добрался… а что толку? Мертвые - они и в Италии мертвые. Савва, видать, мысленно уже давно на том свете поселился…

- Тише… - вмешался женский шепот. - Негоже о покойнике плохо говорить!

Голоса стихли, к великому неудовольствию сыщика. Он надеялся уловить какой-нибудь скрытый намек, какие-нибудь неожиданные предположения по поводу смерти Рогожина.

Художника хоронили в закрытом гробу. За деньги, выделенные неизвестным спонсором, удалось выхлопотать место на престижном кладбище - рядом с заброшенной могилой некой дворянки Прасковьи Рогожиной, дальним родственником которой, оказывается, являлся Савва Никитич. Захоронение срочно привели в порядок - выпололи бурьян, поправили покосившуюся плиту из темного мрамора, посыпали вокруг песочком. Справа от плиты проросла корнями вглубь мрачная ель. В вырытой яме были видны обрубленные лопатами толстые корневые отростки.

- Не знала, что Савва - дворянских кровей, - раздался за спиной Смирнова женский шепот. - Он и по внешнему виду, и по поведению - самый что ни на есть мужик был.

- Родословную нынче тоже купить не проблема, - приглушенно отозвался мужской голос. - Россию превратили в большой базар, где все продается и покупается!

- Тсс-с-с-с… - зашикали вокруг.

Приземистый, дородный батюшка, облаченный в траурные ризы, полную службу править не стал, - ввиду сомнительного способа ухода из жизни покойного, помахал кадилом, погнусавил что-то себе под нос, сыпанул на гроб землицы и дал знак опускать. Послышались сдержанные рыдания. Всеслав обернулся поглядеть, кто плачет. Родственников у Рогожина не оказалось - ни дальних, ни близких, единственный друг Панин и тот не пришел, сослался на плохое самочувствие. Так что оплакивать покойного было некому. Кроме сотрудников «Галереи» в полном составе, на церемонии присутствовал Геннадий - отрешенный, весь в черном, репортеры, группа художников, представители общественности и большое количество любопытных, которые узнали о похоронах на выставке или из газет.

Плакала старуха Лосева, стоявшая рядом с сыном - понурым, отекшим с перепоя. Пашка Лось опустил голову и шмыгал носом, воровато оглядываясь. Ему явно хотелось выпить, но, судя по прилично одетым людям, вокруг найти собутыльника среди провожающих Рогожина в последний путь ему не удастся.

Рабочие скоро засыпали яму, уложили поверх венки и живые цветы, установили портрет покойного в черной рамке - Савва невесело смотрел из-под бурсацкой челки, ухмыляясь одним уголком рта. Он словно посмеивался над собравшимися - я, мол, уже покинул сей бренный мир, ребята, а вам это только предстоит. Дрянная и мрачная процедура. Этруски справлялись с этим не в пример лучше! Они бы сейчас пир веселый закатили, танцы, песни… музыку, шуточные состязания…

Смирнов и Ева договорились на кладбище находиться порознь - так больше услышать можно, увидеть. Но ничего особенного, достойного внимания, на похоронах не произошло. Все было чинно, официально, дорого и бесстрастно. Если бы не старуха Лосева, никто бы и слезинки по Савве Рогожину не проронил.

После церемонии всех желающих помянуть покойного пригласили в несколько автобусов, которые повезли их в кафе, где уже ждали накрытые столы.

Ева отказалась оставаться на поминки.

- Рогожина никто толком не знал, - шепнула она Смирнову. - Люди будут есть, пить, говорить обыкновенные в таких случаях вещи… нам это ничего не даст.

Геннадий, видимо, тоже не собирался поминать художника - он сел в черный «Мерседес» и медленно покатил по дороге с кладбища.

- Я за ним, - сказал Всеслав, устремляясь к своей машине. - Ты со мной?

Ева схватила его за руку.