Два гения и одно злодейство - Соболева Лариса

– Сима… привет!

– Марк! Ты?.. – выговорила тетка потрясенно.

– Ну, я, я, я! Старая, чего вылупилась? Не имею права? Ну, вы-ик-пил! Так сразу шум поднимать надо? Хреново мне, поняла? Хреновей не бывает. Дай водки!

– Куда уж тебе… – вздохнула Сима. – Давай-ка в постель ложись.

Кинулась поднимать, да он мужчина большой и тяжелый, Сима не справилась. Ставров же в домашней обстановке полностью расслабился, не контролировал себя, у него абсолютно нарушилась координация, только и мямлил:

– О, о, о! Пристала. Леха, помоги. В постель – это хорошо, но сначала водки. С-с-стакан! Уссснуть и не проссснуться! Сима, – поднимался по лестнице, поддерживаемый Лехой и теткой с обеих сторон, – детективы смотришь? Вот, перед тобой детектив. В натуральную величину! Вся моя жизнь – сплошной детектив. Поч-чему так? Что я сделал и кому?.. Ну, найду этих гадов, ну, получат они у меня!

Ставров завалился на постель в своей комнате и захрапел. Раздеть его не удалось – сопротивлялся. Сима, ругая Леху, допустившего попойку, сняла с Марка туфли и галстук, осталась на ночь караулить несчастного, чтобы тот во сне не стал блевать на спине и не захлебнулся. Ни на минуту не сомкнула глаз, заботливо переворачивала его на бок, прилагая немалые усилия.

УТРОМ

А он хорошо поспал. Голова, правда, была чугунная да сухость во рту страшная. Ставров заворочался и заорал:

– Сима! Пить! Сима!

– На, не ори, – пробурчала Сима совсем рядом и подала высокий стакан с мутной и желтоватой жидкостью.

– Что это? – приподнялся Ставров на локте, глядя с подозрением на стакан.

– Рассол. Помидорный. Зять на опохмелку уважал. Пей, пей.

Ставров выпил залпом, протянул стакан, мол, еще. Сима налила из трехлитровой банки с помидорами рассола, Ставров выпил и поплелся в ванную. А она поспешила к телевизору, ведь не досмотрела вчера кино. Конечно, можно было и в комнате Марка посмотреть, но Сима предпочитала огромный телевизор в гостиной, перед которым чувствовала себя, как в кинотеатре.

Входная дверь была нараспашку, Леха бегал по двору в трусах и кроссовках, кожа его блестела от пота. «Вот, ходил бы на работу, бегать некогда было б», – подумала осуждающе Сима, села в любимое кресло, осторожно нажала на пульт. Только-только началось кино. Вскоре и Ставров спустился в гостиную с трехлитровой банкой в руке, из которой отхлебывал по глотку, завалился со стоном на диван.

– Плохо? – спросила она, беря спицы.

– Хорошо, – огрызнулся он. – Про что киношку показывают?

– Про женщину. Как она банки грабила и всех мужиков обставила. Вот жизнь у кого-то!.. Что-то с людьми приключается, куда-то едут, от кого-то бегут и рождаются с красотой. А я прожила скучно свой век. И зачем родилась? Вот смотри, ее заставят залезть в банк, сына потому что украли. А она их потом в этом банке запрет, сама сбежит, но деньги не возьмет. Она… вот он, сволочь последняя. Так у него деньги и заберет, сейф откроет и заберет. Ох, и молодец, девка! Улетит с миллионами.

А Ставров оцепенел. Сима с ее дурацкими киношками подсказала ключ к разгадке, вызвав смертельный холодок. Страшные догадки перемешались с сомнениями. Он медленно поднялся, стараясь не упустить важные, толком не сформировавшиеся мысли, закопошившиеся под черепом, отчего казалось, даже волосы шевелились. Женщина! Да, все дело в женщине. Невероятно! Быть того не могло! Однако в логическую цепочку вписались и «приветы из ада», и столкновение с лестницы Алисы, и банковская афера. Да, да, да! Женщина! Которая прекрасно знала его, также знала, что и где лежит. Но в том-то и дело, только одна-единственная женщина была способна так изощренно издеваться над Марком, но она НЕ МОГЛА ЭТОГО ДЕЛАТЬ!

Ставров вышел на террасу, залитую ласковым августовским солнцем, сел на ступеньки и подозвал Леху. Мрачнее тот еще не видел босса, Ставров даже побледнел, а Леха списал это на похмелье:

– Муторно, босс? Опохмелись.

– Я, кажется, знаю… женщину…

– Что столкнула Алису? Или что бабки хапнула?

– Обеих.

– Кто они? Откуда?

– Оттуда, – указал глазами под ноги.

В ЭТО ЖЕ УТРО

Хрупкая женщина взяла над ним верх. Чем же? Пониманием, человеческим участием. Это же так просто – понять и принять, тогда вокруг оживают даже камни. И вот Лина уезжает. Ненадолго, как пообещала, однако это «ненадолго» нужно еще пережить в одиночестве, в четырех стенах, когда сутки становятся сплошной тьмой. Лазарь ненавидел все, что не связывалось с Линой. Но иногда, в одиночестве, его посещали мысли, что она совсем не та, за кого себя выдавала, что он ей нужен для выполнения цели, а потом… Когда он доходил до слов «а потом», сразу останавливал себя: «Нет, это все моя болезнь, она делает меня подозрительным. Если б Лина хотела, давно бы меня… или не вернулась бы. Все болезнь, проклятая болезнь».