Немые и проклятые - Уилсон Роберт

— Buenosdias,^[11] Хосе Луис. День вчера выдался нелегкий, — сказал Фалькон. — Я опять сдружился с виски. Как там в больнице? — Хавьер со страхом задал этот вопрос: дочь Рамиреса была тяжело больна.

Рамирес смотрел на него из-за своего стола. Хавьер испытал головокружительное чувство, словно заглядывал в две пустые, темные лифтовые шахты, ведущие прямо к боли и невыносимой неизвестности.

— Я не спал, — сказал Рамирес. — Впервые за тридцать лет ходил к утренней литургии и покаялся в грехах. Молился усердней, чем когда-нибудь в жизни, но этим ведь ничего не изменишь, правда? Это моя епитимия. Я должен наблюдать страдания невинного ребенка. — Он вздохнул и положил голову на руки. — Ее оставили еще на четыре дня, чтобы сделать анализы, которые делают только при подозрении на самые страшные болезни — рак лимфы и лейкемию. Врачи понятия не имеют, в чем дело. Хавьер, ей тринадцать лет, тринадцать!

Рамирес прикурил сигарету и затянулся, обхватив рукой грудь, как будто не давал себе рассыпаться. Он говорил про анализы так, будто уже признал, что она серьезно больна. Будто подтвердил для себя страшный диагноз. Он привычно произносил жуткие термины, от которых Фалькона дрожь продирала: химиотерапия, тошнота, выпадение волос, разрушение иммунной системы, риск заражения. В воспаленном воображении Фалькона промелькнули кадры — дети с огромными глазами, безволосые хрупкие черепа, обтянутые кожей.

Сигарета вдруг показалась Рамиресу мерзкой, он раздавил ее и припечатал колечко дыма к колену. Как будто дым был в ответе за здоровье его ребенка. Фалькон принялся утешать коллегу: это всего лишь анализы, надо держаться и верить в лучшее. Предложил Рамиресу свободный график, чтобы тот мог уходить со службы в любое время. Однако Рамирес замотал головой и попросил загрузить его работой. Это единственное, что отвлекает от бесконечных мыслей. Фалькон привел его в кабинет, принял еще две таблетки аспирина и вкратце рассказал о смерти супругов Вега.

Перес и Феррера появились сразу после восьми. Два других члена команды, Баэна и Серрано, обходили дома. Фалькон решил наступать с двух сторон Он проведет обыск дома Веги, а Рамирес тем временем займется его компанией. Поедет в офис и опросит руководителей объектов и бухгалтера, наведается на все стройки. Кроме того, необходимо найти пропавшего садовника Сергея и постараться разжиться информацией о тех русских, которых Пабло Ортега видел возле дома Веги шестого января.

— Где нам искать Сергея? — спросил Перес.

— Для начала можешь узнать, работают ли русские и украинцы на стройплощадках Веги, и поговорить с ними. Они тут все друг друга знают.

— Если верить словам Васкеса, нам потребуется ордер на обыск офиса Веги.

— А мы не получим его, пока не докажем наличие подозрительных обстоятельств. Придется дожидаться результатов вскрытия, — сказал Фалькон. — Кто-то из членов семьи Лусии должен опознать трупы, так что надо ехать к Кабелло. Заодно покажу им обрывок фотографии, который мы нашли в жаровне.

— Пока ордер не получен, мы должны рассчитывать на любезность сеньора Васкеса? — спросил Рамирес.

— Да, ведь он сам предложил мне поговорить с бухгалтером Веги, — ответил Фалькон и обратился к Феррере: — Выяснилось, что это были за номера?

— О каких номерах речь? — поинтересовался Рамирес.

— Вчера вечером кто-то, почти не скрываясь, ехал за мной на синем «сеате-кордоба».

Феррера позвонила в дорожную полицию и доложила:

— Номера сняты с «фольксвагена-гольф», стоявшего в Марбелье. Больше никаких сведений.

Для обыска дома Веги Фалькон выбрал в напарники Ферреру. Кристина Феррера одевалась намеренно скромно, не пользовалась косметикой, не носила украшений, если не считать таковым нательный крест на цепочке. У нее было широкое, плоское лицо, а нос казался островком спокойствия в толчее веснушек. Внимательный и несуетливый взгляд карих глаз. Невысокая, почти хрупкая, она тем не менее производила впечатление человека, исполненного несгибаемой внутренней силы. Рассматривая фотографии кандидатов, Рамирес даже не задержал взгляда на ее лице, но любопытство Фалькона было задето. С чего вдруг бывшая монастырская послушница решила пойти служить в отдел по расследованию убийств? На собеседовании Кристина ответила на этот вопрос не задумываясь: она хочет стоять на стороне Добра и биться со Злом. Рамирес предупредил, что убийства никак не связаны с теологией. Они алогичны по сути — результат сбоев и коротких замыканий в общественном механизме; ничего общего с битвой небесных колесниц.