Без единого выстрела - Воронин Андрей

— Если бабки есть, то, конечно, можешь, — ответил Аполлоша. — А за своим бугром следи в оба. Не нравится он мне. Такому кореша продать — все равно что плюнуть.

Канаш распрощался с ним и вышел из кафе. Солнце, которое светило почти весь день, опять занавесилось тучами, и на асфальте стали появляться первые темные крапинки. Припаркованный у бровки тротуара «чероки» был сплошь усеян мелкими дождевыми каплями, издали похожими на пупырышки, которыми покрывается озябшая кожа. Канаш сел за руль и закурил сигарету. Слова Аполлоши, сказанные о Рогозине, не выходили у Валентина Валерьяновича из головы. Никакой Америки Аполлоша ему не открыл, все это Канаш прекрасно знал и без него, и инструкции, данные им около часа назад Чеку, далеко выходили за рамки, установленные самим Рогозиным. Если бы Рогозин узнал, что Канаш намерен записать его разговор с незнакомцем, который звонил ему утром, он…

«А вот интересно, — вдруг задумался Канаш, — что бы он стал делать, узнав, что я собираю на него досье? Он ведь столько лет таскает каштаны из огня моими руками, что наверняка давно позабыл, как делаются такие дела. Уволить меня он побоится. Убить — кишка тонка. Он даже посадить меня не может, не сев вместе со мной. Разве что наймет какого-нибудь одиночку из любителей. Сейчас их до черта развелось, этих вольных стрелков. И, кстати, стреляют многие из них очень недурно. Так что надо быть поаккуратнее. Главное, чтобы этот лунатик Чек не засветился, когда будет записывать встречу. Тогда уже к вечеру у меня будет весьма интересный материальчик, с помощью которого я возьму Рогозина за кадык по-настоящему».

Он не испытывал по отношению к Рогозину никаких чувств — ни плохих, ни хороших, твердо зная одно: компромат — это деньги, а у Рогозина денег сколько угодно.

В отличие от Чека, который сам не понимал, зачем затеял аферу с продажей информации Аверкину, Канаш отлично знал цену деньгам и имел то, что забытый нынешней молодежью певец Виктор Цой именовал «хорошим жизненным планом». В подробности этого плана он не посвящал никого, но было замечено, что Валентин Валерьянович Канаш старательно избегает обзаводиться семьей и недвижимостью, в повседневной жизни довольствуясь самым необходимым. Это было неспроста: Канаш не собирался задерживаться в России. Много лет назад он поставил себе цель: накопить два миллиона долларов и уехать с ними в Австралию, чтобы зажить на океанском побережье простой и в то же время удивительно красивой жизнью не знающего ни в чем нужды отшельника. Он купит себе катер и, когда станет скучно, станет выходить в открытое море и охотиться там на акул. Канаш не сомневался, что сумеет справиться с любой акулой: его психология мало отличалась от акульей, хотя и была намного сложнее.

На мгновение эта картина предстала перед его мысленным взором: пронзительно-синее небо, ультрамариновый океан, ослепительная белизна прибоя, коралловый песок, зелень пальм и бурые от водорослей верхушки рифов в сотне метров от берега…

Он тряхнул головой, отгоняя видение, запустил двигатель джипа и погнал «чероки» к месту, где Рогозин должен был встретиться с призраком прошлого.

* * *

Илларион остановил «лендровер» перед добротными воротами, набранными из помещенных в стальную раму дубовых досок, и негромко присвистнул, выражая свое восхищение.

— Погоди, — сказал ему Мещеряков, — то ли еще будет. Ты, главное, свистелку не потеряй, когда ворота откроются.

— Постараюсь, — с подозрительной кротостью откликнулся Илларион.

Мещеряков покосился на приятеля. Илларион сидел, положив ладони на руль, и барабанил пальцами по ободу. Глаза его были внимательно сощурены, губы вытянуты дудочкой, словно он собирался снова засвистеть. Мелкий дождь тихо шелестел в верхушках сосен, обещая в скором времени опять превратиться в полновесный ливень. По лобовому стеклу «лендровера» лениво ползли тяжелые капли, оставляя за собой извилистые дорожки. Андрей заметил прилипший в нижнем углу лобовика березовый листок. Листок был лимонно-желтый, и полковнику ГРУ Мещерякову стало грустно: снова приближалась осень, а это означало, что еще один быстротечный год подошел к концу. Он подумал о том, что в последнее время годы мелькают с сумасшедшей скоростью, как будто сама природа ни с того ни с сего решила поскорее избавиться от полковника Мещерякова и с этой целью пустила время вскачь.

— Посигналь еще, — сказал он Забродову. Илларион послушно надавил на кнопку сигнала. Клаксон «лендровера» гнусаво взвыл, и ему ответила собака с соседней, невидимой отсюда дачи.