Амнистия - Троицкий Андрей

– Нет, не узнаю.

Руденко чуть наклонился над кроватью.

– Я инспектор московского уголовного розыска, – сказал он, произнося слова твердо и отчетливо. – Вы меня понимаете?

Крапивин в ответ кивнул головой.

– Вы можете говорить?

– Да, могу.

Крапивин отвечал хриплым шепотом.

– Вот и хорошо. Мы задержали вашего сообщника, Максима Тарасова. На допросе он показал, что вы являетесь организатором убийства предпринимателя Зеленского. Лично я так не считаю. Мне кажется, организатор преступления не вы, а именно Тарасов. Он вас просто подставляет, валит на вас всю вину. Правильно?

– Какой ещё Тарасов?

Крапивин закашлялся и сплюнул кровавую мокроту себе на рубашку. Минуту Руденко ждал, когда Крапивин откашляется.

– Хорошо, тогда давайте сначала проясним кое-что.

Руденко вытащил из нагрудного кармана рубашки фотографию Тарасова, стал держать снимок перед глазами Крапивина.

– Не вы организатор преступления, а он. Так?

– Кто он?

– Вот этот, на карточке. Вы его узнали? Ведь узнали?

– Кого?

– Вот его, – Руденко не опускал фотографию, продолжая держать её перед лицом Крапивина. – Ведь узнали? Это он?

– Кто он?

Локтев, чувствуя напряжение момента, застыл у дверей, не зная, что с собой делать. То ли выйти из палаты и ждать Руденко в предбаннике у дверей в отделение интенсивной терапии, то ли остаться стоять на этом самом месте. Хотелось провалиться сквозь землю.

– Это Тарасов, правильно? Ведь так?

– Ведь как?

– Ведь это Тарасов?

– Кто это?

Крапивин то ли закашлялся, то ли засмеялся странным лающим смехом. В его груди что-то свистело и шипело, так на раскаленной сковородке шипит мороженое сало. Руденко убрал фотографию обратно в карман.

– Слушай меня ты, умирающий лебедь, – голос Руденко сделался злым. – Ты ведь подыхаешь. Понимаешь меня? Жить тебе осталось день, а, может, того меньше. Сейчас ты покрываешь засранца, который виноват в твоей смерти. Понимаешь? Ты не хочешь ничего сказать?

Крапивин не ответил, из его груди продолжало вырываться прерывистое шипение. Руденко протянул руку, поднял больничную рубаху. Обнажилась рана на животе, глубокая, гноящаяся, по краям обмазанная зеленкой. Рана, своими размерами и глубиной похожая вовсе не на рану, похожая на нору полевой мыши или крота.

Локтев прикрыл веки и отвернулся.

– В тебе гноя ведро, – сказал Руденко. – Ты скоро издохнешь. Так скажи правду перед смертью. Ну, скажи.

Крапивин плюнул. Кровавый плевок упал на грязную рубаху. Локтев не видел, что происходит, но он слышал, как Крапивин застонал, жалобно и протяжно.

– Какая же ты тварь, – сказал Руденко, низко склоняясь над постелью.

Крапивин вскрикнул, застонал громко и жалобно.

– Ну, ну, давай, – говорил Руденко. – Облегчи душу.

Локтев испытал кислый тошнотворный позыв.

– Разрешите, я выйду, – сказал он.

– Иди, от тебя все равно никакого толку.

Руденко ещё ниже склонился над кроватью. Крапивин застонал громче, ещё громче. Локтев выскочил из палаты, прошел застекленный тамбур, высунул голову в коридор. У ближнего подоконника Казанцев о чем-то разговаривал с медсестрой.

– Доктор, – крикнул Локтев. – Кажется, больному плохо. Он, кажется, вас зовет.

Казанцев стремительно сорвался с места, косолапя ноги, прошел мимо Локтева в реанимационный бокс. Локтев сел на кушетку, тошнота провалилась вниз, но ещё продолжала кружиться голова. Через минуту появился Руденко. На ходу он вытирал носовым платком чем-то испачканные пальцы правой руки.

– Сволочь, – пробормотал Руденко, неизвестно кому адресуя ругательство. – Он вырубился, гад.

Локтев поспешил к выходу. «Нет, не получит от меня этот садист номер пейджера, – думал Локтев на ходу. Не получит. Руденко говорит, что Тарасов убийца. Но нет веры такому человеку. Он врет, скорее всего, врет. Он что-то замышляет. Если он возьмет Тарасова, то будет мучить его так, как только что мучил этого несчастного, этого Крапивина. Нет, сперва я сам долден во всем разобраться. Должен найти Тарасова, поговорить с ним. А дальше видно будет. Все, решено».

Локтев вслед за Руденко вышел из больничного корпуса, глотнул воздуха и почувствовал облегчение. На улице потемнело, с неба брызнули капли теплого дождя. Руденко остановился под козырьком подъезда, прикурил сигарету. Синее облачко табачного дыма разогнал ветер.

– Слушайте, Кактус, – Руденко усмехнулся. – То есть, Алексей, вот что. Надо форсировать события. Я не знаю, сколько ещё народу в смертном списке у Тарасова. Я не знаю, кто следующая жертва, я почти ничего не знаю… Но этого хрена нужно найти и остановить. Не знаю только, как это сделать. И от вас толку, как от козла молока. Витаете где-то, в высших сферах… Вспомните хоть что-то существенное, помогайте мне. Ведь Тарасов снова что-то затевает. Я это чувствую.