Страна кривого зазеркалья - Данилова Анна

К подчиненным своим она всегда была очень требовательна, по отношению к начальству – принципиальна, и за это ей, в конечном счете, всегда приходилось платить самую высокую цену. За ее несговорчивость и негибкость, особенно когда речь шла о том, чтобы она согласилась подписать документ, акт экспертизы, от которого напрямую зависела взятка, полученная высоким начальством (как известно, от результата той или иной экспертизы порой зависят судьбы людей), ей постоянно трепали нервы разного рода проверками. От увольнения же ее спасали высокий профессионализм, огромный опыт работы в разных областях судебной экспертизы. Ее ценили. Подпись Лидии Андреевны под актом экспертизы равнялась самой истине, какой бы неудобной она ни была.

Однако с возрастом, вместо того чтобы гордиться собой, своей принципиальностью и неподкупностью, она, чувствуя, что превратилась в посмешище среди своих же подчиненных и что ее просто используют, заставляя работать больше других, стала себя за это ненавидеть. И только Таня Бескровная, ее племянница, девушка, по ее мнению, неглупая, хваткая, энергичная и знающая о людях и их слабостях куда больше, нежели ее отставшая от времени тетка, научила ее, как можно зарабатывать приличные деньги, никого не обманывая и не делая ничего противозаконного. Так Лидия Андреевна стала потихоньку работать на агентство и получать свои проценты. Нора, прежде зачастую использовавшая свою начальницу, продавая копии актов за подписью Лидии Андреевны Шубину или Земцовой (причем никогда при этом не испытывая угрызений совести, что торгует результатами не своего труда), теперь была вынуждена подумывать о том, чтобы сменить место работы – она потеряла весомую прибавку к зарплате.

– Что скажете, Лидия Андреевна? Торт отравлен?

– Нет, деточка, торт был приготовлен из самых свежих и калорийных продуктов. На него пошло много шоколада, орехов, масла, яиц…

– Короче, мышьяк туда положить забыли, так?

– Да, он не был отравлен. Но женщина, которая трудилась над этим, если можно так сказать, произведением искусства…

– Лидия Андреевна!

– Такой торт надо уметь испечь, понимаешь? Требуется большое количество продуктов, но самое главное – это, конечно, технология. Мои девчонки считают, что торт был испечен профессиональным кондитером.

– Но Лариса Иванова была профессиональным психологом!

– Одно другому не мешает.

– А что с отпечатками пальцев?

– Вся кухня в отпечатках пальцев одного и того же человека, то есть Ларисы Ивановой. Причем отчетливые, поскольку пальцы, видимо, были в масле, креме, тесте… Но в квартире имеются и отпечатки пальцев других людей, что тоже нормально, к ней кто-то приходил, касался руками вещей, дверей, дверных ручек…

– А одежда? Юбка, блузка…

– Все в крови Ивановой, ее же застрелили… На юбке мы обнаружили два светлых волоса… Вот они принадлежат уже другой женщине. Но и это не удивительно, она могла подцепить эти волосы в любом месте… Так что – никаких сенсаций, никакого мышьяка в торте…

Таня заплатила Лидии Андреевне, поблагодарила ее и, пообещав как-нибудь заехать к одинокой тете на чашку чая, поехала на квартиру Ивановой – за фотографиями убитой.

Из машины она позвонила Шубину.

– Игорь, ты не спрашивал у Корнилова, у Ларисы Ивановой есть кто из близких? Я как-то упустила этот момент… Родители, родственники, может, брат или сестра, тетки?

– У Корнилова таких сведений нет.

– Ладно, попробую выведать что-нибудь у соседей.

Таня перед тем, как войти в квартиру убитой, сначала позвонила одной из соседок.

– Родители? У нее мать жива, в Омске живет. Но, понятное дело, не знаю, под какой фамилией. Лариса как-то сказала, что та вышла замуж, у нее своя семья. Насколько мне известно, мать ее сюда не приезжала, да и Ларочка в Омск вроде тоже не ездила… У нее тетка есть в деревне, вот это я точно знаю.

Соседка, Нина Ивановна, женщина лет семидесяти, полная, в цветастом халате и растоптанных домашних туфлях, из скуки, а может, и из желания помочь девушке «из прокуратуры», пригласила Таню к себе, предложила кофе. В квартире пахло сдобным горячим тестом. В комнате, залитой солнечным светом, стоял круглый стол, покрытый клетчатой скатертью, вокруг – старые венские стулья с вышитыми подушечками на сиденьях. На столе – стеклянный поднос, на нем – синий хрустальный графин. Кругом чисто, опрятно, все сложено стопочками, даже вязаные носки, приготовленные явно к штопке.