Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны - Шилова Юлия Витальевна

– Но почему именно с нами?!

– Да такое может случиться с каждым.

– Вот поэтому это и происходит. Это потому, что мы всегда молчим и все прощаем. А ведь за подобные вещи нужно увольнять людей с работы! Почему никто не смотрит бирку на чемодане и бирку в билете?! А ведь по правилам…

– Вить, ну кто сейчас живет по правилам? – резко перебила я мужа, который не прекращал возмущаться. – Ты же прекрасно понимаешь, что кругом бардак. Про какие правила ты говоришь?!

– Вот потому и бардак, что мы на все закрываем глаза.

Вместо того чтобы успокоиться, мой муж полез в свою сумку, достал оттуда билет и принялся сверять бирки.

– Сейчас мы все посмотрим. Сейчас мы докопаемся до истины. Сейчас мы выведем всех на чистую воду. С нами такие вещи не прокатят. С кем угодно, но только не с нами. Еще не хватало, чтобы моя драгоценная жена теряла сознание из-за подобных пакостей.

Я посмотрела на мужа затуманенным взглядом и, почувствовав страшный испуг, с трудом встала с пола и хотела было оттащить его от лодки.

– Вить, прекрати немедленно. Ты что делаешь?

– Сверяю бирки, – отмахнулся от меня супруг. – Ева, ну зачем ты встала?! Иди ложись. У тебя же голова кружится. Я со всем разберусь сам.

– С чем?

– С тем, кто подсунул нам чемодан с подобным дерьмом и завладел нашим.

– Вить, да черт с ним совсем. Я уже забыла…

Я посмотрела на сверяющего бирки мужа и почувствовала себя еще хуже. Он был слишком растерян, испуган, ошеломлен. Никогда не могла бы подумать, что напугавшая меня лодка может настолько напугать его самого. Я была не готова к тому, чтобы он хоть что-то узнал, и не хотела посвящать его в свои проблемы.

– Ева, это не тот билет. В этом наклеена бирка на мой чемодан. Где второй билет? Он у тебя?

– Вить, я не знаю. Да и какое это имеет значение…

– Как какое это имеет значение? Я спрашиваю, где твой билет?!

– Я не знаю!

Но мой билет не нужно было искать очень долго. Он лежал на стеклянном столике, и мой муж сразу его увидел. Взяв в руки билет, он быстро его перевернул и стал рассматривать бирку.

– Что ты мне сразу не сказала, что билет на столе? Сейчас мы все посмотрим…

В тот момент, когда муж выкрикнул мое имя и выронил билет, у него было такое лицо, как будто сейчас он сам потеряет сознание и теперь уже мне придется давать ему нашатырь и приводить в чувство.

– Ева! – выкрикнул он. – Ева, бирки совпадают. – В глазах моего супруга светился неподдельный ужас.

– Не может быть…

Больше всего на свете мне хотелось оттащить своего супруга от лодки, разорвать все бирки и отвести его на кухню, чтобы он готовил свой праздничный ужин и не копался там, где ему совсем не нужно копаться. Но я понимала, что в данной ситуации совершенно бессильна, и все же я должна хоть как-то уговорить своего супруга прекратить самодеятельность и забыть про эту лодку, как про какой-то кошмар, потому что к Виктору эта лодка не имеет никакого отношения.

– Ева, бирки одни и те же. Это твой чемодан.

– Бред.

– А вот и не бред. Это действительно твой чемодан. Если ты мне не доверяешь, то можешь подойти и сама сверить цифры.

Я отобрала у мужа билет, сверила цифры и произнесла ледяным голосом:

– Действительно совпадают. Непонятно, как такое могло произойти.

– И я про то же. Как могло произойти подобное? Кто выкинул из чемодана все твои вещи и подсунул эту ужасную лодку?! Уж лучше набили бы чемодан газетами или кирпичами, но почему сюда сунули эту безобразную лодку?!

Виктор сжал кулаки:

– А ведь это ограбление. Я считаю, что нам нужно написать заявление в милицию.

– Какое еще заявление? – Я прикусила нижнюю губу. Мне нужно было в считанные секунды остановить своего супруга, заставить его прекратить строить грандиозные планы в отношении этой лодки.

– Ева, это настоящее ограбление. Вот чем нынче занимаются работники аэропорта. Подобного произвола я еще не видел. Я видел, когда вскрывали чемоданы и воровали что-нибудь из вещей, но чтобы украли содержимое всего чемодана… Такого хамства я еще не видел. Я считаю, что за такие вещи нужно наказывать. Интересно, где это произошло? Там, в Турции, или здесь? Скорее всего, в Турции, потому что у нас бы это просто не успели сделать. Слишком много мороки. Чтобы такую лодку в чемодан затолкать, требуется время. Да и наши в этом плане не такие наглые. На это способны только турки. Если бы все содержимое твоего чемодана пропало вместе с твоим чемоданом, то это совсем другое дело. Сейчас никого не удивишь тем, что пропадает багаж, но что подобным образом может пропасть содержимое багажа… Это больше, чем хамство. Это сделали турки. Больше никто не сможет сотворить подобное.

– Вот именно, ты же сам говоришь, что это сделали турки. А с них какой спрос…

– Ты хочешь сказать, что они над нами, русскими, посмеялись, и все?!

– Получается так. Сейчас крайнего не найдешь. Жаловаться на турков равносильно тому, что ты будешь стучаться головой о стену.

– Ты предлагаешь это оставить?

– Я считаю, что наши с тобой нервы и наше спокойствие намного дороже различных разборок.

– Ты не права, – вцепился Виктор в мои слова. – Если мы всем и все будем прощать, то непонятно, что с нами будет дальше и куда мы скатимся.

– Ты обещал приготовить мне праздничный ужин. – Я посмотрела на своего мужа усталыми, раздраженными и сильно покрасневшими глазами. – Я больше не хочу говорить на эту тему. Выкинь эту лодку к чертовой матери! – Я громко прокричала эту фразу, но тут же осеклась и подумала о том, что должна показать эту лодку Роману, а то он мне не поверит. Подумает, что это опять не что иное, как плод моей бурной фантазии. Я должна показать ему лодку. Уверена, он сразу ее узнает. Тогда мы вместе подумаем о том, кто это сделал и кто играет с нами в подобные игры, держа нас за настоящих марионеток. – Вернее, нет. Не нужно ее выкидывать, – поправила я сама себя уже вслух. – Я спрячу ее в большой черный пакет и оттащу на балкон, чтобы она не воняла. Пусть лежит на балконе. Хлеба не просит.

– Мы представим ее в милицию как вещественное доказательство, что нас обокрали, – выдвинул версию мой супруг.

– И кому ты собрался предъявлять это вещественное доказательство?

– Милиции.

– Послушай, не позорься! – жестко отчеканила я. – Что ты заладил про милицию, как попугай. И что она сделает, эта милиция?!

– Заведет уголовное дело. – Муж, как и прежде, был непреклонен.

– Да ты хоть сам понимаешь, что говоришь?!

В данный момент муж напоминал мне упрямого барана, который бодает капитальную стену в глупой надежде на то, что он ее отодвинет.

– Я знаю, что говорю. – В голосе моего мужа наконец-то появилась обида.