Золото скифов - Солнцева Наталья

– Боже мой! – воскликнул я. – Москва была и осталась деревней. Слухи разносятся быстрее, чем вирус гриппа. Тебе Злата сказала?

Денис славился необычайной рассеянностью, которая каким-то образом сочеталась с точным складом его ума.

– Черт, не помню, старик! Но не Злата. Где я мог ее встретить? Наши орбиты не пересекаются.

Я решил как следует ошарашить его. В конце концов, писателям присуща эксцентричность и некоторый эпатаж. Творческие люди отличаются от всех остальных именно причудами, и чем эти причуды нелепее, тем больше они привлекают внимания.

– Мое сердце безраздельно принадлежит одной великой актрисе! Она покорила меня… околдовала.

Я немного переборщил с эмоциями, но Денис не заметил этих нюансов. А я не заметил, как втягиваюсь в опасную игру.

– Я ее знаю?

– Конечно. Именно ты нас познакомил!

– Я? – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Ты ничего не путаешь, старик?

– Наше первое роковое свидание состоялось… в твоем скромном жилище ученого и аскета.

Он был польщен и не заподозрил подвоха. Зато его математический ум уточнил:

– Но… у меня не бывает актрис. Моя берлога не приспособлена для того, чтобы принимать в ней прекрасных утонченных дам. Ты не мог бы увлечься простушкой!

– И все же ты нас свел.

– Я заинтригован, – признался Денис. – Не томи, умоляю! Кто она? Как ее зовут?

– Она играет в черно-белом кино…

На том конце связи повисла долгая напряженная пауза.

– Послушай, старик, – осторожно начал он. – Ты, часом, не пьян? По голосу не похоже, но… черт, я в полной растерянности…

– Ты же знаешь, спиртное на меня не действует.

Я заходил все дальше и дальше, представляя себя героем романа, который пишется на ходу, – пока в моем воображении, а потом ляжет на бумагу. Может, это будет сага обо мне самом?

– У тебя все в порядке?

– Теперь да, – удовлетворенно выдохнул я. – Теперь я наконец нашел то, что искал.

– Ладно… хватит басни травить…

Его голос звучал нерешительно. Он не смел высказать свою догадку.

– Это не басни, друг. Она – королева немого кино! Вера Холодная…

– Что-о?..

Мои прогулки по парку участились. Я не признавался себе, что хочу вновь увидеть женщину в черном, таинственную незнакомку. Но, как назло, мы больше не встречались. Я был разочарован.

Родители изредка звонили мне, справлялись о здоровье. Злата словно забыла о бывшем «горячо любимом» супруге. Друзья-приятели обиделись на мое молчание и отключенный сотовый. На работу меня не тянуло. Бестолковые тусовки давно приелись. Роман-эпопея продвигался туго, вернее сказать, застрял. Зато я отводил душу, день за днем записывая все, что просилось на бумагу, в дневнике. Это давало выход моим чувствам, мыслям и переживаниям. Между тем образ незнакомки прочно укоренился в моем сознании и занимал меня все сильнее.

«А вдруг это была твоя муза, Дмитрий, – подливал масла в огонь мой внутренний оппонент, – без которой твоему таланту суждено прозябать всуе? Вдруг, Мастер, это была твоя Маргарита? Другой бы на твоем месте горы свернул, чтобы отыскать ее, а ты строишь невозмутимую мину и прожигаешь время, бродя без всякой пользы по аллеям парка или валяясь на диване. Думаешь, так на тебя снизойдет вдохновение Данте или Сервантеса? Горе тебе, жалкий графоман!»

Он ужасно бесил меня, но мне нечего было противопоставить его едкому сарказму.

Каждый раз, спускаясь по лестнице на первый этаж или входя в подъезд, я с замиранием сердца ожидал увидеть ее стройную фигуру… и каждый раз судьба обманывала меня. И вот, когда мое отчаяние, казалось, достигло предела, она появилась. На улице лил по-осеннему холодный дождь. Я вошел, отряхиваясь, закрыл зонт и… не поверил своим глазам. Незнакомка, в тех же очках и платке из черного шелка скользнула мимо меня подобно призраку. Я обомлел. Хлопок двери вывел меня из оцепенения.

– Промокли? – участливо спросил консьерж. – Льет как из ведра. Куда можно ходить в такую погоду?

– Я гулял…

Он посмотрел на меня, как на чудака, и углубился в чтение газеты.

– Кто эта женщина?

– Вдова. Она в трауре, – неохотно объяснил консьерж. – Ее мужа-журналиста недавно убили. Он писал политические статьи. Слышали в новостях? Об этом до сих пор шумят.

Не говорить же ему, что я не включаю телевизор, не слушаю радио и не покупаю газет?

– Она живет здесь?

– Мне не следует давать никаких сведений о…

Я достал из кармана портмоне и положил перед ним пару купюр.

– На пятом этаже, – кивнул он. – Сняла квартиру две недели назад. Каждый день куда-то ходит – и в дождь и в жару. На кладбище, наверное.

– Каждый день?

Меня поразило, что я так долго не мог ее встретить, если она живет в этом же доме. Очевидно, мы входили и выходили в разное время.

– Да, – подтвердил консьерж. – Даже сегодня, в ливень, куда-то отправилась. Наверное, ей невмоготу находиться одной в четырех стенах. Похоже, она не работает. Ее муж был известным человеком, наверное, получал приличные деньги. Теперь она вынуждена будет сама о себе заботиться.

Мне было неловко спрашивать у него, как фамилия погибшего журналиста, поэтому я поблагодарил и пошел к себе. Едва я переступил порог квартиры, как зазвонил мой сотовый. Единственными людьми, которым я дал этот номер, были мои родители и Денис.

– Как дела, старик? – спросил он, явно пребывая под хмельком. – Я все думаю о твоих словах.

– Каких еще словах?

– Про актрису. Неужели ты влюбился в Веру Холодную? Это несерьезно. Я сам ее обожаю, но… как бы правильно выразиться…

– Не парься, Деня. Будь проще.

– Словом… я люблю ее творчество, натуру… то есть экранный образ… Понимаешь?

– А я нашел в ней женщину своей мечты! – со скрытым удовлетворением выпалил я.

Мне нравилась роль безнадежно и безответно влюбленного страдальца. Я без зазрения совести дразнил ею отца, мать и школьного товарища. Будь в моем окружении другие люди, я дразнил бы и их.

Мой ответ поставил Дениса в тупик: не в его правилах было поучать кого-либо. Тем более меня.

– Прости, старик… – после паузы выдавил он. – Надеюсь, ты знаешь, что она… мертва уже много лет…

– Девяносто. Я подсчитал. Но для настоящей любви это не имеет значения.

Денис закашлялся.

– Ну, ты силен! – выдохнул он, когда его отпустило. – Я не ожидал, что фотографии окажут на тебя такое влияние. Я виноват, старик…

– Расслабься, Деня. Я даже благодарен тебе за то, что ты нас познакомил.

Меня понесло. Я не давал ему слова вставить: заливался соловьем, тараторил без запинки, сочиняя на ходу историю своей нечаянной любви.

Денис молчал, оглушенный и подавленный.

– …как только я осознал всю силу своей страсти к Вере, Злата мне опротивела. Я не мог больше смотреть на нее, дышать с ней одним воздухом. Мне была невыносима мысль, что, живя с ней, я изменяю Вере…

– Слушай, старик… ты меня разводишь! – пьяно захихикал он. – Ты соображаешь, что несешь?

Я соображал, в отличие от Дениса, и четко гнул свою линию.

– Я люблю ее! И мне наплевать, где она, на том свете или на этом. Я вызываю ее дух, и он спускается ко мне с небес… Наше чувство выше физического влечения, выше телесных наслаждений… Мы сливаемся в духовном оргазме… Это такой кайф, Деня! Такой экстаз!

Я болтал чепуху, у меня уши горели от стыда. Но что-то мешало остановиться и прекратить этот дикий спектакль.

– Пожалуй, пойду выпью, старик, – оторопело брякнул Денис. – Чего-то у меня мозги клинит!

– Выпей, друг! Выпей за наше счастье!

– Ладно… пока… – промямлил он. – Звони…

Закончив разговор, я подошел к окну и выглянул во двор: подход к дому отлично просматривался. Я устроился возле подоконника и просидел так несколько часов, обдумывая перипетии сюжета будущей саги о Голицыных или Долгоруковых. А может, мне за Трубецких взяться?

Женщина в черном вышла из-за угла и неторопливо, с достоинством зашагала к подъезду. Я не мог усидеть на месте и вскочил, едва не выбив лбом стекло. Это совсем не походило на обычное любопытство! Она давно скрылась за дверью, а я все таращился в окно, словно ненормальный.

– Так… все, хватит! – процедил я сквозь зубы и заставил себя сесть за ноутбук. – Ты сходишь с ума, парень!

Я подключился к Интернету и начал просматривать архивы новостных сайтов, ища сообщения о гибели известного журналиста, и нашел-таки. Фамилия убитого была…

Теперь вместо парка я слонялся по улице, ожидая, когда вдова журналиста выйдет из дома. Уже на третий день мне повезло – где-то около одиннадцати утра я увидел ее фигуру в черном облегающем платье. Не глядя по сторонам, она направилась к остановке. Я молился, чтобы она не спустилась в метро. Тогда я ее потеряю – чего-чего, а навыков наружной слежки в большом городе я не приобрел. Хотя в погранвойсках меня научили многому, этого я не умел и чувствовал себя неуверенно. Наблюдать за человеком в лесу или в горах – совсем другое дело. Город накладывал своей отпечаток на все и вся, в том числе и на слежку. Я боялся, что женщина заметит меня и узнает. Наверняка она запомнила мое лицо. Такси, заранее нанятое мною, ожидало неподалеку. Водитель нервничал.