Красный лев друидов - Солнцева Наталья

Калмыков весьма цветисто излагал свои мысли. Матвей его не перебивал. Между ними только-только установился хрупкий мостик взаимопонимания. Основой ему послужила пресловутая «мужская солидарность».

– Неужели ее симпатия, ее интерес ко мне заключаются только в деньгах? – восклицал толстяк. – Я уже не молод и вовсе не хорош собой, так что же она во мне нашла? Возможно, я обманывал себя... просто заигрался, забыл об извечных женских уловках. Чувства мои к Алевтине были уже не те... но и порвать с ней я не решался. Теперь меня удерживал интерес: а что же она задумала?

– Только это?

– Ну да, да! Не только... Я все еще находился во власти ее чар! Знаете, как алкоголик зависит о «своей» порции водки, так и я зависел от порции общения с Алевтиной. Все известно, все понятно... вредоносный «зеленый змий» и прочее – а не оторвешься! Сочтете меня сластолюбцем – и ошибетесь. В наших отношениях было мало сексуального... скорее, меня влекло к ней платонически. Я больше воображал, чем делал. Постель – некая обязательная составляющая связи между мужчиной и женщиной. Мы отдали ей дань, разумеется... но не это было главным, определяющим...

Он отвел глаза, и Матвей вспомнил слова Ларисы: «Калмыков не способен к сексу! Абсолютно!»

– После того как вы отказались спускаться в подземелье, Долгушина перестала настаивать?

– Какое подземелье? Где оно? Я не мог отделаться от мысли, что меня водят за нос. Все эти байки про овраг и... – толстяк сердито махнул рукой. – Я ходил с ней по этому оврагу... там сам черт ногу сломит! Местами все заросло, местами земля осыпалась... на дне протекает ручей... Я еле выбрался наверх! Еле отдышался! Сердце стучало в ребра, как сумасшедшее... Такой экстрим – не для меня! Возраст, лишний вес, болезни... Ей стоило выбрать кого-нибудь помоложе и пошустрее!

– Значит, именно поэтому она сняла дом в Ласкине, – утвердительно произнес Матвей. – Из-за туннеля? Почему вы сразу не сказали?

Калмыков смутился.

– Мне было неловко... ей-богу! Клянусь, я говорю правду. Если жена узнает, она меня поедом съест. Я все-таки привез эти долбанные веревки! Привез, да! Чтобы Алевтина успокоилась... Я прекрасно знал, что никуда мы не полезем... и веревки не понадобятся! Мне стало интересно, как она выкрутится.

– И как же?

– Она сказала, что погода, видите ли, плохая... идет дождь, земля скользкая... Надо, мол, подождать, может быть, завтра подсохнет. Я намекнул, что в туннель дождь не просачивается... Она вспылила. Я пристал к ней с вопросом: в чем здесь фишка? Зачем она дурачит меня?

Когда Калмыков опять начинал нервничать, он резко переходил от словесных витиеватостей и красивостей к коротким фразам и новомодным жаргонным словечкам. Поэт уступал место дельцу, вальяжный барин – современному горожанину.

– Что она вам ответила?

– Возмутилась... обвинила меня во всех грехах... Перешла в наступление! Чисто женский приемчик. Моя супруга поступает так же, когда ей нечем крыть.

– Вы из-за этого поссорились?

– Алевтина меня вынудила... Признаюсь, я был излишне резок. Я сожалею...

– Вы убили ее?

– Перестаньте корчить из себя следователя! – надул щеки толстяк. – Ничего подобного в принципе не могло произойти! Я не псих, чтобы из-за какой-то ерунды поднять руку на человека... на женщину... Я даже не ударил Алевтину! Да, я бываю неуравновешен... нервишки шалят... но не до такой же степени!

– Кто же тогда поджег дом?

– Не я... Меня будто громом поразило, когда я вернулся и увидел то, что осталось после пожара!

Первый шок прошел, и Калмыков вновь обретал уверенность в себе. Ему в голову пришла здравая мысль, которую он и высказал:

– Если вы следили за мной, то должны были бы видеть, как я вышел, сел в машину и уехал... а дом остался в целости и сохранности.

– Я не собирался всю ночь провести в кустах малины и кормить мошкару, – сказал Матвей. – В мою задачу входило сделать фотографии, то бишь, добыть доказательства вашего пребывания в Ласкине.

– Заметьте, я не спрашиваю, зачем они вам понадобились!

– А я и не обязан перед вами отчитываться.

– Когда я уходил, Алевтина была жива. А потом возле дома остались вы... ее бывший поклонник, ревнивый и жестокий!

– Я не видел, когда вы уходили. Могу заявить, что это произошло уже после того, как дом охватило пламя.

– Это будет лжесвидетельство!

Калмыков неожиданно перехватил у Матвея инициативу. Его глазки недобро поблескивали из-под набрякших век.

У Матвея крутился на языке вопрос о продаже его доли в «Гвалесе», но он решил не впутывать Аврамова раньше времени.

– Ваши фотографии – против моих слов! Баш на баш! – усмехнулся толстяк. – Да, мой «мерс» стоял недалеко от избушки. До пожара! На снимке нет никакого огня. Я уехал, в отличие от вас. Как вы докажете, что это не вы ее убивали и не подожгли дом?

«Ему палец в рот не клади! – подумал Матвей, раздвигая губы в беззаботной улыбке. – Отхватит и не моргнет! Настоящая акула...»

– У меня алиби, – парировал он. – Железное. А вот вы не можете похвастаться тем же!

Калмыков насупился и промолчал. Он не знал, блефует посетитель или говорит правду. Но от развития этой темы он все же воздержался.

– А Глаз Единорога – это что такое? – вдруг вспомнил Матвей.

Показалось, толстяк на миг замешкался, прежде чем выпалить:

– Разве я говорил про Глаз?

– Ну не я же?

– В самом деле... Какая-то магическая штуковина, из причиндалов, приложений к Черной книге...

– Можно поточнее?

– Я сам не в курсе... Глаз и Глаз! Я Алевтину не расспрашивал. Какая разница? Ни книги, ни Глаза не существует... Это все фантазии впечатлительных барышень. А мы с вами – трезвые благоразумные мужчины...

– Значит, Милену Грибову вы тоже не видели. И слыхом про нее не слыхивали?

– Какая еще Грибова?!

Еще секунда – и Калмыков разразился бы ругательствами. Он чудом сохранил самообладание...

В обеденный перерыв Астра опять встретилась с Борисовым. Тот неважно выглядел: бледный, под глазами мешки.

– Вам бы отдохнуть не помешало, Николай Семенович.

– Зимой и отдохну. Уеду на дачу, буду печку топить, в бане париться... и ни о чем не думать. Хорошо жить без мыслей, безумно, как растение!

– Хорошо, – согласилась она. – Только не получается.

Они прогуливались по Ботаническому саду. Солнце косо освещало аллею, в глубине между деревьями лежали зеленые тени.

– Благодаря вам я хоть воздухом подышу, – сказал Борисов. – А то мотаюсь, бегаю... некогда красотами природы полюбоваться. Так и свалюсь когда-нибудь на бегу...

Он явно был не в духе. Приболел или неприятности в семье. Астра не лезла к нему с вопросами. Захочет – сам расскажет.

– Узнал я о вашем пожаре в Ласкине... – хмуро начал он. – Еще один труп, Астра Юрьевна. По предварительному заключению, в доме сгорела женщина лет тридцати... Эксперты считают, что она много выпила, закурила... возможно, уснула, обронила окурок, ну и сами понимаете... строение деревянное, занялось быстро. Есть одна странность – пламя слишком уж стремительно охватило дом. А ведь это вам не сухое жаркое лето: шел дождик, да и бревна, из которых сложено здание, были пропитаны специальным составом. Хозяин такие показания дал. Он сам строитель, делал все по правилам. Так что не исключается поджог. Но пока что это только версия. Личность погибшей установлена со слов того же хозяина. Он сдавал дом некой Алевтине Долгушиной...

– Естественно, милиция сочла, что сгорела именно Долгушина.

– А кто же еще? Она работала в Москве, приезжала туда изредка, чтобы побыть на природе, расслабиться... Кстати, местные ее почти не видели. Домик стоит на краю деревни, там дикий сад разросся, место глухое. Кто-то из деревенских говорил, что иногда «дамочка» приезжала на такси, а иногда ее подвозила красная машина. К сожалению, ни марки, ни номеров очевидцы назвать не смогли. Искать бесполезно. Сколько в Москве красных машин! Вот и все...

– А повреждений на трупе не обнаружили? Ну, там... следов насилия?

– Тело сильно обгорело. Эксперт сказал, что поза трупа соответствует смерти в огне... Возможно, Долгушина была пьяна, уснула, а когда пожар разгорелся, задохнулась в дыму. Так часто бывает. Меня вот что смутило... – Борисов приостановился и повернулся к Астре. – Оказывается, убитая в сквере Грибова и сгоревшая в доме Долгушина работали в одной фирме!

Поскольку она молчала, начальник службы безопасности спросил:

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Эти два убийства объединили в одно дело?

– Чудесно! – сухо улыбнулся он. – Умеете вы уходить от ответа. Нет, пока что не объединили. Пожар случился за городом, поэтому он относится к другой епархии. Да и квалифицировали его – поначалу – как несчастный случай. А вы сразу – убийство!

– Я оговорилась...

– Не верю. Ладно, оставим это на вашей совести.

Он с удовольствием вдыхал прохладный воздух сада. Деревья гасили звуки проезжавших по шоссе машин. Тихий шепот листьев успокаивал, убаюкивал.