Дневник чужой жены - Соболева Лариса

Глеб действительно смотрел сквозь Нину, но на вопрос ответил:

– Нет, почему же… я слушаю. Значит, ты собираешься замуж?

– Замуж? – глупо рассмеялась она и возненавидела себя за идиотский смех. – Нет, не собираюсь… вернее, собираюсь, но не сейчас. Позже. Я не предложила тебе выпить, извини. Что будешь пить?

– Водку.

Нина вспорхнула со стула, как колибри с цветка, и вылетела из кабинета. Сразу за дверью схватилась ладонями за щеки. Ладони были холодные, а щеки пылали. «Зачем он пришел? – проносилось в ее головке, когда собирала на поднос дорогую водку (пусть знает, что она богатая), томатный сок, тоник, стаканы, рюмки. – Забыла, чем он закусывает водку? Лимоном или огурцом? И то и другое положу. Что ему нужно от меня? А, какая разница? Он ничего не получит, кроме насмешек».

Схватив поднос, Нина вылетела из кухни, где поварихи заканчивали мыть плиты и собирались домой. Но вернулась. Положила еще шесть корзиночек с чудесными закусками. Схватив поднос, поскакала в кабинет, уже как антилопа. У двери выпрямила спину, вошла спокойно, как спартанец перед смертельной битвой.

Глеб все так же, не меняя позы, сидел на стуле. Пожалуй, слишком сгорбился, что совсем не вязалось с ним. Он всегда уверенный, самодостаточный, занимался спортом – альпинизмом и горными лыжами, следовательно, подтянут. Не пьет, иногда курит. А сегодня сгорбился и попросил водки. Не коньяку, не виски, не какой-нибудь экзотической текилы, а снизошел до водки. Наверное, он обанкротился. Вот было бы славно. Нина поставила поднос на стол и любезно предложила:

– Сделать «кровавую Мэри»?

– Нет.

Он налил водки в стакан, а не в рюмку, примерно половину! Выпил залпом и не закусил ни лимоном, ни огурцом. Только сейчас Нина подумала, как пошло выглядит соленый огурец на тарелке рядом с ломтиками лимона. Не прикоснулся к ее фирменным корзиночкам! Ах, корзиночки! Каждую можно сразу отправить в рот и проглотить заодно собственный язык. Все вечерние клиенты обязательно заказывают корзиночки с деликатесами. Тесто просто тает во рту, начинка самая изысканная – креветки в соусе, семга с измельченными оливками, говяжий язык с зеленым горошком, а все это венчает крем, приготовленный из взбитого майонеза с добавками из зелени, специй, лимонного сока. Есть и другие начинки – паштеты, салаты, дело не в этом. Глеб не стал закусывать божественными корзиночками примитивную водку! Одним словом, зажрался! И вдруг он сказал такое, отчего ее обдало кипятком:

– Знаешь, Нинка, я… рогоносец. (Какое приятное откровение!) Больше всего на свете боялся рогов, теперь их у меня в избытке, представляешь?

– Так ты явился ко мне зализывать раны? – усмехнулась она, плохо скрывая торжество. – Должна сказать, ты выбрал неудачный объект. Я не умею утешать.

– Да нет, я не раны пришел зализывать… Мне не к кому пойти.

– Но ты пришел почему-то ко мне! – В нагрузку к рогам хотелось влепить ему пощечину. Но она не опустилась до уровня скандалистки. Зачем же? Есть слова. Есть и тон: нежно-ласковый, это посильнее рукоприкладства. – Прекрасно! От любимой жены, наставившей тебе рога, ты пришел к бывшей любовнице, которую вышвырнул из своего дома. Нет-нет, не надо взваливать на меня свои рога. Я их не приму, потому что уже была в роли рогоносительницы, ограничусь лишь сочувствием.

– Нина… – застонал Глеб. – Ты говорила, что простила меня.

– Но не до такой же степени, чтобы принять тебя на грудь.

– Я не все рассказал.

– Что еще? Твоя облезлая кошка обокрала тебя и сбежала с любовником? – не смогла удержаться от язвительности Нина.

– Хуже, – выговорил он и опустил голову. – Нина, случилось страшное… Не знаю, как сказать… Она… убита. Ее кто-то убил сегодня…

Нина сначала не поняла смысла чудовищных слов, произнесенных Глебом, потому без всякой язвительности едва слышно произнесла:

– Что-что? Что ты сказал?!

– Ее убили. Ее убили в нашей спальне…

Глава 2

Наверное, она молчала минут десять, а может, и все полчаса. Глеб тоже не произносил ни звука, а налил водки и выпил, снова не закусывая. Так и сидели оба – молчком. В коридоре кто-то позвал Нину, она вышла. Это была повариха, уходившая последней:

– Нина Александровна, закройтесь. В кафе уже никого нет.

Нина проводила ее к парадному входу, тщательно заперла двери, подключила сигнализацию и вернулась к Глебу. Нет, у нее в голове не укладывалось: Валька изменяла Глебу, а ее кто-то убил? Белиберда какая-то!