Охота на крылатого льва - Михалкова Елена

Возбуждение, охватившее Вику, растаяло бесследно. Конечно. Перстень.

– Да, – равнодушно ответила она, закрывая глаза.

Что-то с ней творилось странное. Какая-то часть ее – кажется, Плакса – даже радовалась, что скоро все закончится и кто-то примет решение за нее. Окончательное решение. После которого не будет уже ничего.

Самое гадкое заключалось в том, что Вика ни секунды не боялась Раньери. В отличие от тех двух головорезов, и от толстяка, и даже от его собственных сыновей, которые не понравились ей еще при первой встрече. Доменико не казался страшным, хотя, безусловно, являлся таковым. Кто как не он отдал приказ схватить ее на площади Сан-Марко! Кто связал ее? Кто, черт возьми, отдаст распоряжение ее убить?!

Но когда Раньери с понимающим лицом склонялся к Вике, ей становилось ясно, отчего его называют Папой. Ему хотелось довериться. Чувства вступали в бешеную схватку с разумом, и от этого она чувствовала себя хуже, чем если бы перед ней сидел упырь вроде Рябого.

– Беда в том, что перстня там нет.

Вика не сразу поняла, что он сказал. А поняв, широко раскрыла глаза.

– Этого не может быть!

– Однако это так.

– Я положила его в чашу!

– Ее обнюхали со всех сторон. Она пуста.

– Значит, перстень вынул тамошний священник. Или кто-то из прихожан, – заторопилась она, на миг представив незавидную участь святого отца.

Раньери покачал головой.

– Практически исключено. Ты хорошо подобрала тайник. Если не искать специально, то не догадаешься, что там может что-то лежать.

– Слушайте, вы же понимаете, что меня разыскивает весь город? – как можно проникновеннее сказала Вика. – Мои фотографии развешаны на каждом углу! Может быть, кто-то видел, как я заходила в церковь. А потом связал кражу с церковью и…

Она замолчала, не договорив, потому что Раньери откровенно смеялся.

– Фотографии? На каждом углу? Виктория, что за выдумки!

Вика заморгала от удивления.

– Портреты, – чуть менее уверенно сказала она. – «Разыскивается». И награда обещана…

Раньери с веселым удивлением покачал головой.

– Откуда ты взяла эту чепуху? Тебя не ищет даже полиция, которая обязана это делать. Никому нет до тебя никакого дела.

Он сморщил верхнюю губу в презрительной ухмылке, которая удивительно не шла его обаятельному лицу. И пока Вика ошеломленно смотрела на него, в ее голове вдруг словно переключатель щелкнул.

Все события вчерашнего дня, утопавшие во тьме, озарились ярким светом. Вика вспомнила все и сразу: колокольню, разговор с Бенито, его побег, спасение Алес. Стало ясно, откуда взялась змея над бездной, – это всего лишь трос! Трос, натянутый между колокольней и крышей!

Она даже рассмеялась от облегчения.

– Ты что-то вспомнила, – констатировал Раньери.

«Да! Господи, да! То, что меня спасет!»

– Бенито! – торжествующе сказала Вика и улыбнулась, словно выкладывала джокера в почти проигранной партии.

В какой-то степени так оно и было. Кривляющийся паяц, хитрец, самая странная карта в колоде – вот кто ее новый друг. И он спасет ее в этой игре.

– Бенито? – Ухмылка исчезла с лица Раньери. – Ты сказала мальчишке, где прячешь перстень? Нет. Этого не может быть.

В голосе его звучала такая убежденность, что на секунду Вика даже усомнилась в себе. Она перепроверила собственные воспоминания и отчеканила с глубоким превосходством:

– Кольцо забрал Бенито. Я сказала ему, где оно, до того, как ваши обезьяны ворвались на колокольню! Так что если вы захотите получить перстень, вам придется отпустить меня!

Раньери смотрел на нее, будто не веря своим глазам. Под его взглядом Вика вдруг почувствовала себя нехорошо. Что-то шло не так, хотя она еще не понимала, что именно.

Он поднялся, отошел к окну, хромая. Обеими руками оперся на трость.

Несколько минут прошли в молчании. Вика уже не пыталась понять, что происходит, а просто ждала, стараясь не поддаваться чувству нарастающей обреченности.

– Обезьяна тут одна, – холодно проговорил Раньери, по-прежнему стоя к ней спиной. – Это ты. Только обезьяна могла бы доверить кольцо моему сыну и ждать, что он станет помогать тебе.

Он обернулся и пошел к двери.

– Ты просто дура. Надо же мне было так ошибиться!

– Вашему…

Губы перестали слушаться.

– …сыну?!

Раньери снова скривил рот в знакомой – знакомой! – усмешке. Он стоял против света, и теперь бросалось в глаза – да что там бросалось, во весь голос кричало о себе сходство, которого она так упорно не желала замечать.

Вику как будто толкнули в затылок. Все встало на свои места.

– Бенито ваш сын… – прошептала она. – О господи.

Все крошечные детали сошлись вместе. Его рассказы об отце и братьях. Его страстное желание доказать, что он лучше. Его удивительная осведомленность во всем, что касалось Папы.

Где-то это было даже смешно. Определенно, Вика начала улавливать иронию в том, что Бенито раз за разом называл главаря бандитов Папой, а она ни о чем не догадывалась. Конечно, он ему Папа! То есть папа. Родной отец!

Ха-ха-ха! Это же прекрасно – так легко и красиво одурачить ее! Бенито должен был держать ее взаперти, пока она не сказала бы, где прячет перстень. Вскоре ему стало очевидно, что благодарность за спасение и доверчивость у Вики вовсе не идут рука об руку, как он рассчитывал. Она не собиралась делиться с ним своей тайной. А когда он спросил ее прямо, испугалась и замкнулась в себе.

Тогда-то Бенито и осознал, что вопросами ничего не добьется. Нужно было создать ситуацию, в которой она сама выдала бы ему, где перстень.

И это удалось.

Черная овца в стаде, он страстно желал опередить отца. Получить перстень! Доказать всем, что он чего-то стоит.

Просчитал ли он все наперед, увидев Вику в лапах Рябого и Сонного, помощников его отца? Или сперва действовал из искренней благодарности, а после сообразил, какую огромную выгоду может извлечь?

Вика перебирала все события с момента их встречи, и каждое, каждое виделось теперь в другом свете.

– Фотографии!

Там, в палаццо, она сказала, что попробует добраться до вокзала и уехать. Но Бенито не мог ее отпустить. Он быстро соображал, юноша, обиженный на весь мир, – этого у него не отнять!

Щелчок, который слышала Вика, был звуком фотокамеры в телефоне. Бенито сделал снимок и распечатал его на дешевой бумаге, чтобы это выглядело как объявление. И, конечно, он не был ни на каком вокзале! Все его время ушло на то, чтобы смастерить фальшивку.

И с помощью этой фальшивки он добился желаемого результата. Вика уверовала в то, что ее ищет весь город.

Она осталась с ним.

Он соврал, что продал телефон, чтобы она не позвонила мужу. Он старательно обрезал по одной все ниточки, которые могли вызволить ее из ямы.

И из подвала Бенито перетащил их с Алес на колокольню лишь по одной причине: оттуда он мог сбежать! Вика застонала при мысли о том, какой доверчивой дурой была. То, что она приняла за заботу, было холодным расчетом.

«Вдруг тебя схватят, Виктория? Скажи мне, где перстень, чтобы я мог тебе помочь!»

Следующая мысль была так чудовищна, что Вика не в силах была ее осознать. Просто закрыла глаза и заставила себя создать в голове белый шум. Она ни о чем больше не станет думать… ни о чем… не станет…

Но то, что она отказывалась признать, произнес вслух Раньери.

– Это Бенито сдал тебя, – негромко сказал он. – Слышишь меня, девочка? Бенито! Сам побоялся прийти ко мне. Нашел старого дружка, который передал нам, где ты прячешься.

– Я не хочу, – прошептала Вика, раскачиваясь из стороны в сторону. – Замолчите!

Он криво усмехнулся:

– Я-то думал, Бенито таким образом заглаживает вину передо мной. Исправляет ошибку. Решил, что ублюдок раскаивается! Если тебя это утешит, меня он тоже одурачил.

Вика Маткевич опустила голову и заплакала. Она плакала не потому, что у нее не осталось шансов на спасение, а из-за того, как глупо все вышло. Единственный человек, которому она доверилась, оказался тем, кто привел ее к смерти.

Раньери постоял, глядя на рыдающую женщину уже без всякого сочувствия. У нее больше не было ресурса, который мог бы его заинтересовать.

Он заткнул ей кляпом рот, брезгливо вытер руки о покрывало и вышел.

Пустая порода, отработанная.

Вопреки высказанному намерению, Илюшин не пошел в кофейню, расставшись с Доменико Раньери. А сначала недолго поговорил с кем-то по телефону, отойдя в сторону, а затем купил в какой-то жуткой арабской забегаловке пиццу, кофе в бумажных стаканчиках и уселся на ступеньках, ведущих с набережной в канал.

Бабкина, не склонного к излишней романтизации окружающей среды, эти ступеньки прямо-таки завораживали. Они были повсюду. Как будто кроме видимого существовал еще и незримый подводный город, и среди венецианцев было обычным делом выйти из дома и сойти по ступенькам в воду. Сергей представил человека, спускающегося все ниже, ниже, ниже, пока тот целиком не исчезал в глубине. А через пару часов, погостив в зеркальной Венеции, человек поднимается обратно и, конечно, выходит на набережную совершенно сухим.