Нежное дыхание смерти - Малышева Анна

– Я прошу вас, не отталкивайте меня, – тихо произнес он. – Хотя бы потому, что одна вы не справитесь, убьют. Вы не сможете. Я, я смогу! Поверьте, Даша!

– Это слишком дорого мне обойдется! – Она уже открыла дверцу машины. – Нет.

– Это не будет вам ничего стоить! – крикнул он ей вслед. – Я клянусь!

Девушка, не оборачиваясь, шла к своему подъезду. Последнее, что она услышала, было:

– Завтра я заеду за вами!

Она замедлила шаг, но все же не обернулась. За ней тяжело захлопнулась дверь подъезда.

«Как я вляпалась, – шептала про себя Даша, наполняя ванну. – Вляпалась просто невероятно…»

Воздух пропах малиной, девушка взбивала рукой душистую пену для ванны и чувствовала, как тело расслабляется и прогревается до последней жилки. Наконец вздохнула и откинула голову на бортик ванны. Ей хотелось забыть все, что случилось в последние дни. Но забыть не удавалось хотя бы потому, что теперь всякий раз, принимая ванну, она вспоминала Аллу.

«Я не виновата в ее смерти, – убеждала себя Даша. – Ничуть не виновата, все, что случилось с ней, случилось бы и без моего визита в тот вечер… Я всего-навсего отказалась остаться у нее переночевать. Может быть, тем самым я спасла свою жизнь, ведь неизвестно, на что оказался бы способен преступник…»

Она плескалась в воде и прислушивалась к звукам в коридоре. Там раздавались скрипы – Настасья Филипповна, несмотря на поздний час, бодрствовала. Теперь она зачем-то бродила по коридору, и Даша подумала, что старуха вполне может испортить ей купание, – начнет вредности ради стучаться в дверь ванной и кричать, чтобы Даша скорее освобождала, здесь коммуналка, а не личный дворец.

Такое она один раз устроила в ту пору, когда здесь жил Аркадий. Тогда Даша заперлась с ним в ванной, набрала воды и уже вздрагивала под его быстрыми горячими губами, когда раздался ошеломляюще громкий стук, усиленный акустикой ванной комнаты с высокими потолками. Тогда Настасье Филипповне, зорко следившей за нарушениями нравственности в квартире, внезапно понадобилось набрать горячей воды в грелку, а на кухне вода, видите ли, перестала идти как раз тогда, когда «бесстыдники» вздумали уединиться.

Даша с досадой поморщилась, вспоминая убогую обстановку, в которой прошел их короткий счастливый роман. Тогда ей казалось, что ничего не может быть лучше, чем ютиться вдвоем в ее комнате на узкой кровати, купаться в облупленной ванне сталинского времени и включать по утрам электрообогреватель, потому что батареи прогревались плохо и за ночь комната сильно выстуживалась. Аркадий, как вспоминалось, был недоволен.

«Почему ты такой? – обеспокоенно спрашивала она. – Тебе не нравится? Ты скучаешь… По ней?» – «Нет, чепуха! – отвечал он. – Ни по ком я не скучаю. Просто мне хотелось бы, чтобы мы жили отдельно». – «Но и мне тоже… – вздыхала Даша с виноватой улыбкой. – Только как это устроить – ума не приложу…

Мне больше ничего не светит… Даже разъехаться не могу с Настасьей Филипповной, она не даст никому сюда вселиться… Приходится ждать, что она еще выкинет, а пока – терпеть…»

Аркадий только отмалчивался. И она знала, что он возлагает большие надежды на Венецию, на будущую работу и на большой заказ. Заказ на прекрасных условиях, как сказал он однажды…

На каких? Даша тогда не стала спрашивать. По большей части она не любопытствовала из-за суеверия – боялась сглазить. Слишком долго все было плохо, и ей не верилось, что все вдруг будет хорошо. Это казалось невозможным. Но она затаилась, остерегаясь разговоров начистоту. Затаилась из трусости, как упрекала себя теперь. Боялась, что Аркадий, здраво поразмыслив о своем положении, откажется от обустройства новой жизни и вернется к жене.

«И так было бы легче всего… – Даша омыла лицо горячей водой и сказала себе, что плакать больше не будет. – Так было бы легче и разумнее. Теперь нельзя сходиться таким нищим ребятам, как мы с ним… У меня коммуналка, у него вообще ничего… Вообще ничего, кроме любви… Роскошь для бедняков, какими мы и были… Впрочем, это он – был, он уже только – был, больше его нет нигде. А я остаюсь нищенкой, самой обыкновенной нищенкой, которой только и хватает, чтобы платить за свет и телефон да носить в торжественных случаях сшитую мной самой черную юбку…»

Даша окунулась, вымыла голову и поднялась из ванны. Потом потянула на себя железную змею душа и принялась обливаться с ног до головы.

Даша морщилась, вода щипала глаза, и вдруг ей подумалось: не в такой ли момент Алле бросили в ванну включенный фен? М снова пропало все удовольствие от мытья и захотелось поскорее выйти и запереться в своей комнате.

Даша выключила душ. В коридоре было тихо, но сердце у нее почему-то сильно билось.

«Чего испугалась? – спросила она себя, выбираясь из воды и стараясь производить при этом поменьше шума. – Там только Настасья Филипповна, да и та уже спать ушла… Ну, что такое? В квартире хороший засов, никто не сможет открыть снаружи, не то что у Аллы… Ей давно следовало поставить другой замок. Почему не поставила? Руки не дошли? Финансы не позволили? Да ведь он оставил ей деньги, когда ушел ко мне… Проклятая история! Почему я узнала так много! Лучше бы никогда не знать об этом его оскорбительном вранье. Лучше бы я осталась в заблуждении и всю жизнь думала, что он сказал ей правду… Мне так хотелось, чтобы он меня не прятал ни от кого. Так устала от вранья… Впрочем, он говорил полуправду… Иногда это хуже, чем ложь…»

Даша тщательно вытерлась, накинула халат и вышла в коридор. Там было темно, и ей снова стало страшно. Испытывая себя, она не зажгла света и медленно прошла в полной темноте к своей комнате (за годы привыкла так, что дверь нашла вслепую), открыла ее и зажгла у себя свет. Запирая дверь на щеколду, грустно усмехнулась.

«Здоровая дылда, грудь третий номер, а все еще темноты боишься! На этом свете есть вещи пострашнее, чем темнота. Например, тот, кто входит в квартиру, когда женщина одна и не может защищаться. Или тот, кто идет за тобой по людной улице, не показывая под маской лица. И где-то на мосту настигает тебя и убивает так, что никто даже не понимает, что случилось…»

Она вдруг вспомнила Ларису и подумала: так ли та проста, как кажется…

«Может быть, она уже поговорила по телефону с этим Ветельниковым, мало ли, вдруг у них есть какая-то связь, Игорь Вадимович не может знать… Поговорила и теперь понимает, что я пролезла в клуб не по его рекомендации… Ну, как я завтра пойду туда? Это же надо свихнуться! А Игорь Вадимович, дурак, не понимает этого… Что он мне наплел? Все в кучу свалил: тут у него и угрызения совести, и это идиотское «я вас хочу…». Нечего сказать– романтическое объяснение! Хоть бы ради смеха «я вас люблю!» сказал. Хотя тогда точно я бы рассмеялась. В «хочу» верится сразу, что ж тут такого, хочет и хочет, а «люблю» – ну, тут долгая история…»