Безумное танго - Арсеньева Елена

– Четвертым! – зазвучал самодовольный голос. – Третьим я был бы!

– Много вас таких, у меня на всех дырок не хватит! – взвизгнула Инга. – И я же говорю: не знаю никакого Юрия Никифорова, сколько раз повторять!

«Как это не знает? – вяло проплыло в голове Юрия. – Только что назвала мое имя… а откуда она его взяла, интересно?»

– Мы сами дураки, – проворчал угрюмый. – Я же давно говорил: менять надо место! Повадились тут: сперва этот безумный хачик, который за твоей сестрицей охотится, потом она сама вдруг нагрянула, теперь вот этот явился… Я же говорил, так? Говорил! Так разве кто-то из вас меня хоть раз слушался?

– Тихо! – звучно шлепнул ладонью о ладонь обладатель высокого голоса. – Хуже всего во всей этой истории то, что он видел меня. Понятно вам? И кто бы он ни был: твой тайный воздыхатель, Ингусик, или приятель твоей сестрички, будущей монашенки, – это сейчас не суть важно. Важно только одно: этот хрен на ножках никому не должен рассказать о том, что он видел здесь. Ясно?

– И как ты это собираешься обеспечить? – всхлипнула Инга. – Язык ему отрезать, что ли? Ну-ка, подождите. Дайте-ка я на него еще раз посмотрю. Может, и правда я с ним когда-нибудь спала, да ведь память, знаете, девичья…

Пальцы с острыми ноготками впились в щеки Юрию, и он с трудом заставил себя не сморщиться от боли.

– Фу, он весь в слюнях, – брезгливо пробурчала Инга, немилосердно ворочая его голову туда-сюда.

– А ты его умой, – хихикнул самодовольный.

Инга без промедления назвала место, куда он, по ее мнению, должен навсегда отправиться, и отпустила наконец Юрия, который умудрился так и не раскрыть глаз.

– Нет, я его впервые в жизни вижу, – убежденно сказала она. – И рядом с Алёной никто похожий не мелькал. Впрочем, рядом с ней вообще никто не мелькал, это уж по жизни!

– Мужики, а если это… – заикнулся угрюмый. – Если это менты или ФСБ на наш след встали?

«Однако!..» – ошеломленно подумал Юрий.

– Тем хуже, – задумчиво произнес самодовольный голос. – Тем хуже… для него. Так, девочка, быстренько пошла и принесла какую-нибудь матрасовку, или крепкий пододеяльник, или, если сыщется, большой мешок – как для картошки, ясно?

– За-чем? – с запинкой спросила Инга.

– Ну, не строй из себя дитя, – отозвался обладатель самодовольного голоса, который сейчас был только злым и озабоченным. – Иди и сделай, что тебе сказано, быстро, ну!

По полу торопливо прошлепали босые ноги.

– Одевайтесь, мужики, – раздалась команда. – Сейчас груз выносить будем.

Никто не проронил ни звука – молча зашуршали одеждой. Похоже, этот человек с самодовольным голосом был здесь главным.

Юрий лежал как неживой. Что они собираются делать? Матрасовка или мешок… груз… Это что, он – груз?!

Внезапно дошло незамысловатое открытие: его полоса везения в беге с препятствиями кончилась. Похоже, судьбе осточертело, что он сам, добровольно влезает в опасности, чреватые очень, ну очень крупными неприятностями. Авантюра со случайным заработком в Аммане, глупая доверчивость, с какой он потащился сначала за парнем в оранжевой каскетке, а потом на античные развалины, путешествие на теплоходе «Салон Каминов», наглое явление домой, в родительскую квартиру, идиотский звонок к Сане на работу – все это ему как-то сошло с рук, судьба потворствовала ему до тех пор, пока могла, но – всему приходит конец.

Что делать? Вскочить, наброситься на них, попытаться прорваться? Но их трое. Пока будешь тратить время на борьбу с засовами и замками… Подождать, пока выволокут во двор и там, на свободе?.. А если его «упакуют» прямо сейчас, в доме? Что же он не позаботился, как граф Монте-Кристо, обзавестись вострым булатным ножичком, которым в последнюю минуту можно вспороть мешок или что там для него приищет Инга?

– Вот, – послышался ее запыхавшийся голос, – пододеяльник. Ничего больше нет подходящего, но ничего, это натуральный лен. Как ты думаешь, он сюда уберется?

– Вообще-то здоровый лось, – задумчиво пробормотал начальственный голос, – да ладно, как-нибудь… Беритесь, мужики. А ты, Инга, расстарайся насчет веревки покрепче. Делай, ну, не стой тут!

– Погодите, погодите, – забормотала вдруг Инга. – Вы что, зачем его связывать? Вы что, в самом деле решили?.. Я думала, вам нужно его просто вынести незаметно… Нет, не надо, это же что, это же убийство?!

Похоже, до нее только сейчас дошло то, что задумали совершить ее недавние любовники. А до Юрия дошло, что лучше этого момента для попытки прорваться у него не будет.

– А ну, прикиньте, уберется он в пододеяльник или нет, в самом-то деле, – велел высокий голос. – Да вон дырка, сбоку. Согните ему ноги, а я башку подержу. А потом в багажник…

Кто-то взял Юрия за плечи. Р-раз! Он с силой вскинул голову, да так, что у самого заломило в затылке от удара, с которым врезал кому-то по подбородку. Раздался крик, руки упали с плеч Юрия. Он вскочил и, не тратя времени на взгляды по сторонам, ринулся напропалую вперед, отшвырнув кого-то со своего пути. На его стороне было преимущество внезапности. Прыжком проскочил комнату, ломанул в дверь – открыта! Тесный коридорчик, еще одна дверь – а эта заперта, заперта! Он рванул ее что было сил, еще раз…

– Не надо! – пронзительно взвизгнуло за спиной. – Не трогайте его! Пусть бежит!

– Молчи, дура! – рявкнул кто-то.

Звук удара, крик Инги – и сквозь рыдание:

– Толкай дверь! Толкай!

Черт, так вот оно что. Дверь-то открывается наружу! Юрий всей тяжестью навалился – дверь поддалась. Он вырвался на крыльцо, и тут что-то вцепилось в плечи, рвануло назад. Юрий схватился за косяк, натужась, клонился вперед, таща на себе эту тяжесть.

– По голове! – прохрипел кто-то сзади. – Дай ему…

Какой-то худой смуглый человек бежал от калитки к крыльцу. Его лицо было искажено ненавистью, в руках блестел нож.

«Ну, все! Вот и все!»

Человек замахнулся правой рукой, вонзившись взглядом в глаза Юрия, а потом вдруг схватил его за грудки и рванул на себя так сильно, что тяжесть сзади отвалилась. Юрий не удержался и упал на колени, но тут же вскочил – чтобы увидеть, как худой с размаху ширнул вперед, во тьму коридора чем-то блестящим.

Кто-то тоненько крикнул; худой отпрянул, толкнул Юрия:

– Беги, чего стал?

И понесся к калитке, странно держа на отлете руку с длинным кухонным ножом, с которого капали на землю красные капли.

…Больше всего он теперь ненавидел себя – за то, что упустил время. Вот уже который месяц он пытается добраться до убийцы Нади – и все никак. Расправиться с ней следовало сразу, но горе как бы лишило его мыслей. А потом убийца поняла опасность и начала скрываться. Рашид никак не мог понять, куда она вдруг исчезла? Где можно отсиживаться так долго, и носа не показывая домой? У него не укладывалось в голове, что проклятая злодейка может уехать из города, вообще из страны. Он не верил ни одному слову ее порочной сестры и знал, что рано или поздно его ожидание будет вознаграждено. Оно длилось слишком долго, это правда, но вот вчера вечером в конце улочки вдруг затормозило такси, а потом в свете фар мелькнула женская фигура.

Рашид настолько привык к терпеливому ожиданию, что даже не сразу сообразил: это она, наконец-то она! Не в силах прервать полусонное оцепенение, смотрел, как девушка входит во двор, и, только когда за ней захлопнулась калитка, наконец-то выбрался из-за аккуратно сложенных бревен, где вот уже который день сидел, как в засаде, и подошел к калитке.

В доме горел свет, оттуда доносились голоса, перешедшие в крики. Потом кто-то пробежал через двор, заскрежетал замок гаража, вспыхнул свет. Заработал мотор. Свет погас, потом кто-то опять пробежал через двор и открыл ворота.

«Сейчас все уйдут, – подумал Рашид. – Сейчас все уедут, она останется с сестрой. Так и быть, я не буду трогать ее сестру, хотя она и называла меня немытым хачиком и черномазым окурком. Трогать ее сестру – это значит запачкаться самому, потому что падшую женщину можно побить только камнями. Ладно, это не мое дело. Мне нужен только удар, только один удар – а потом я смогу спать спокойно, потом я смогу сделать все, что от меня хочет мать, потому что Надя будет отомщена. Когда выполнен долг перед мертвыми, можно подумать и о долге перед живыми, но не раньше! Вот сейчас гости уедут…»

Автомобиль выехал из гаража и миновал Рашида, переваливаясь на выбоинах дороги. В салоне горел свет, и он с ужасом увидел, что уезжает не какой-то там гость – уезжает она, эта тварь!