Печальный демон Голливуда - Литвиновы Анна и Сергей

Сказала ему напрямик: мол, беременна. Беременна – от него. И про мужа сказала, что тот бесплоден. И про то, что больше ей не от кого залететь. Потому что ни с кем больше, кроме Арсения, она не спала (что было почти правдой, не на все сто процентов).

И опять… Получилось, что Милена ошиблась в расчетах. Опять мужиков, козлов, переоценила. Она думала, что мимолетный любовник известию о будущем малыше по меньшей мере умилится. И если уж замуж сразу не позовет, то, на худой конец, заверит: буду я, мол, помогать вам всячески. Попросит разрешения дитенка навещать… Но и тут получился облом. Сенька в ответ на ее исповедь скривил губешки. Холодно поднял бровь.

– Ты уверена, что ребенок от меня?

– От кого ж еще!

– Ты ведь замужем, хочу напомнить. За другим.

– Я ж говорю тебе: мой муж бесплоден.

– Это не значит, что в Москве и области плодовит один только я.

– Ты что, намекаешь, что я еще с кем-то встречалась? С тобой, и с мужем, и еще с третьим?

– Ты мне сама говорила. Здесь, в «СлавБазе», рассказывала о любовнике.

– Нет, Сенечка, – ребенок твой. Ты не рад?

– Чего уж тут радоваться! Ты замужем за другим. Я – собираюсь жениться. И не на тебе.

– Ты что, – она даже стала терять контроль над собой, чего не ожидала: беременность все-таки скверно сказывается на характере, – намекаешь, что мой ребенок – обуза?

– Да я не намекаю, – усмехнулся Арсений, – я прямо говорю.

– Но это и твой ребенок тоже!

– И что дальше?

– А я откуда знаю?

Тон его по-прежнему был ледяным.

– Ты – чужая жена. У вас будет ребенок. Не понимаю: при чем здесь я?!

– Гад, сволочь!

Она потянулась дать ему пощечину – он отшатнулся. И тогда она совсем не сдержалась и метнула прямо в голову Арсения бокал с «Ессентуками». Вот уж не характерна для нее, рассудочной, такая горячность, но, возможно, в Миленином состоянии простительна. Парень увернулся, и бокал врезался в стену кабинета. Прыснула по комнате минералка, разлетелись осколки.

Милена фурией выскочила из кабинета. Угодливый официант в спину ей вопросил:

– Вы уже уходите? Надеюсь, вам у нас понравилось!

– Очень! – сквозь зубы бросила она.

…И пришлось Милене ради будущего ребенка поступиться гордостью.

Но в этот раз ей надо было действовать наверняка. А значит, хитростью. И она приехала к мужу, в успевшую стать родной квартиру – пусть не в центре, а в Новых Черемушках, зато отдельную и улучшенной планировки. Имелся повод: кое-какие вещички забрать. У нее, разумеется, были ключи от дома. Она в момент своего ухода их Павлу Юрьевичу благоразумно не отдала. Могла, значит, посетить мужнину квартиру в любое время, пока тот в министерстве. Но Милена прибыла с расчетом – вечером в четверг, когда домоседа Шершеневича гарантированно застанет дома.

Муж развалился на диване, смотрел телевизор. На ее приход никак не отреагировал, даже не взглянул. На журнальном столике перед диваном стояла бутылка импортного виски. По ящику показывали хоккей – однако мысли супруга, она видела, были далеки от Фетисова и Ларионова, а глаза полны слез. Ну, раз так, значит, и правда переживает по ее поводу товарищ. Начинает понимать, что потерял. Слава богу, остальное оказалось делом техники. И она, словно бы мимоходом, походя, погладила его по плешке, грудкой слегка к плечам прижалась… Этого оказалось довольно – вот он уже сжимает ее в объятиях, шепчет: «Милая! Как же я скучал по тебе!»

А раз скучал – значит, ей придется остаться. Лишь бы только не гнал на аборт. А вскоре уже и гнать стало бессмысленно: срок пошел такой, что ни в какой клинике никакой доктор операцию делать не станет.

И муж с чужим плодом примирился. Стал, как она надеялась и ожидала с самого начала, с нее пылинки сдувать. Пристроил лаборанткой на кафедру во Втором меде – чтобы было откуда в декрет уходить, чтобы больничный оплатили. А докторица Евдокия Гавриловна в районной женской консультации Милену, благодаря мужу из Минздрава, очень уважала и давала бюллетень, стоило ей только пикнуть о ничтожном недомогании.

Милена прекрасно проводила время. Наступили гармония и покой. Она ходила в одиночестве в Пушкинский музей и Третьяковку – согласно новой теории, рассказал ей Павел Юрьевич, беременным надо видеть больше красоты. Много гуляла, особенно в центре, на Патриарших. Новые Черемушки – район, конечно, хороший, но прохаживаться там с радостью для глаз совершенно негде.

Однако что за несчастная у нее беременность случилась! Всего лишь месяц довелось Милене наслаждаться. И опять – гадская капитоновская семейка виновата.

Однажды, когда она вышла из консультации от Евдокии Гавриловны, в рассуждении пройтись, нос к носу столкнулась с Настькой. Первая мысль – испуганная и одновременно злорадная: знает ли Капитонова, что она, Милена, была тогда с Арсением? Распознала по телефону Миленин голос? Но она изобразила улыбку до ушей:

– Настюшка! Сто лет, сто зим! Как я рада тебя видеть!

Однако по первой же Настькиной реакции – на лице злость, обида, отвращение; уклоняется от объятий – Мила поняла: знает. А ведает ли, что ребенок от Арсения? И она спросила у Капитоновой:

– Ты, подруга, чего здесь оказалась? Второго ждешь?

– Нет, бог пока миловал, мне Николеньки хватает.

– Сколько ему?

– Да уж в школу на будущий год идет. А у тебя срок когда?

– Через три месяца обещают.

– Мальчик, девочка?

– Кто ж мне скажет! Это только на Западе, мне Павел Юрьевич рассказывал, всем беременным в обязательном порядке УЗИ делают. Разные, не дай Бог, отклонения у ребеночка определяют и пол заодно.

– Ну, УЗИ и у нас, в Москве, уже есть, тебя твой муж мог бы устроить.

– Да ладно, – беспечно махнула рукой Милена. – Я лучше в неведении останусь. Так интересней.

– Твой муж вообще влиятельный человек, – с натянутой улыбкой начала Настя.

– Наверное, – дернула плечом будущая мать. Ничто не могло испортить ее безоблачного настроения. Она чувствовала сейчас полное превосходство над Капитоновой. Ведь она, Милена, не просто поимела ее парня, но и ребенка от него заполучила!

– Но ты не сомневайся: найдутся в Москве и влиятельней его! – с затаенной злобой произнесла Настя.

– Ты о чем, подруга? – тоже перешла на холодный тон Милена.

– А ты не знаешь?

– Представления не имею.

– Ну что ж, может, и вправду не знаешь… То, что мой Сеня, – слово «мой» она произнесла с нажимом, – возглавляет медицинский кооператив, тебе известно?

– Положим, да.

– А ты знаешь, что в последнее время какая-то важная персона Арсению начала пакостить? Бесчисленные проверки пошли, арестовали счет в банке, даже уголовное дело против него возбудили!

– Что ж, бывает. Кооператоров в Москве не любят. Богатых – тем более.

– Тут не просто нелюбовь, Милочка! Я точно знаю, кто под Арсения копает.

– Ну и кто же?

– Твой мужик. Шершеневич.

– С чего ты взяла?

– Не твое дело. Но сведения – верные. И ты, я думаю, прекрасно знаешь, почему твой муж так поступает. И за что он Арсению мстит.

– За что же? – высокомерно поинтересовалась Мила.

– Хочешь, чтоб я вслух сказала?! – Капитонова по-настоящему разозлилась. – Твой муж мстит Сеньке за то, что ты с ним спала, шлюшка несчастная!

– Тебе лучше надо следить за своим ненаглядным, – в слово «ненаглядный» Милена вложила весь возможный яд. – И научить его свою похоть на привязи держать.

– А тебе надо со своим разобраться. Чтобы он личные обиды не возмещал за государственный счет. И то, что Арсений ему рога наставил, – еще не повод для того, чтобы кооператив прикрывать!

– Знаешь, Настечка, я за работу своего мужа не отвечаю.

– А надо тебе его поберечь, – с угрозой проговорила Капитонова. – Сгорит ведь на работе.

– Ты о чем, подруга?

– О том, что твой муженек – далеко не самый главный в столице человек. И даже не министр. И на него найдется управа.

– Ой-ей-ей, напугала! Да что ты ему сделаешь-то?

– Мое дело – предупредить. Так и передай своему Шершеневичу: или он Челышева и его кооператив оставит в покое, или у него у самого будут большие неприятности. Грандиозные!

– Откуда им взяться, Настенька? – язвительно усмехнулась Милена. – Дед твой давно в могиле, бабка – тоже. Да кто теперь-то за твоего лимитчика Сеньку заступится? Кто на моего Павла Юрьевича ножку поднимет?

– Ах, ты права, – лицемерно, с большой уверенностью в себе согласилась Настя, – действительно, ни бабушки моей, ни деда уже нет в живых. Но есть еще мои соседи по дому. Ты забыла, где я прописана? На каких дачах всю жизнь прожила? И какие у моего деда старые друзья. И – старинные подруги у бабушки? И что Сенька сам – журналист, не последний человек, у Ельцина интервью брал? Так что найдется на твоего муженька управа. Еще пожалеет он, что с нами связался. Будет продолжать на Арсения тянуть – кровавыми слезами умоется.