Три богини судьбы - Степанова Татьяна Юрьевна

Снова простукали двери, стенки, полки – ничего, глухо.

ОНИ ИЩУТ ТАЙНИК С ДЕНЬГАМИ ИЗ БАНКА…

Катя смотрела не на шкаф, а на пол. Когда шкаф отодвинули, стал заметен глубокий четырехугольный шов в толще пола, действительно тщательно замазанный, задраенный наглухо, спекшийся в пламени пожара.

– Что там внизу? Ну-ка, – Гущин сам, опять-таки лично «простучал», отбирая хлеб у экспертов.

Гулкий звук.

Внизу что-то было.

– Вскрываем!

– Дрель сюда, самое крепкое сверло – Гущина потеснили эксперты.

Визгливый, бьющий по нервам звук дрели. Но Катя терпела все, затаив дыхание, стараясь ничего не упустить.

ВОТ ОНО. ВОТ… ТО, РАДИ ЧЕГО МЫ ВСЕ ЗДЕСЬ…

Спекшийся бетон отваливался кусками. И через несколько минут работы стала видна плита… нет, крышка… Остатки спиленной ручки, когда-то крышку за эту ручку поднимали… Лаз, вход в подвал.

Скрежет…

– Взяли!

Крышка с грохотом отвалилась набок. Это действительно был вход в подвал. И там было темно.

– Все, тишина, фонарь сюда. Спускаемся первыми я, Гущин и эксперт, – скомандовал полковник Елистратов.

Катя смотрела, как они спускаются. Вниз, в темноту вела узкая каменная лестница.

Шаги… Эхо… Желтое пятно фонаря… Возглас Елистратова хриплый…

– Вот черт!

Вниз спустились еще двое экспертов.

Было очень тихо в помещении склада. Все понимали, что-то найдено.

– Здесь внизу тело… Мертвец!

Катя увидела, как на висках профессора Геворкяна выступили капельки пота. Она стояла у самого края лаза.

ЭТОГО ОН ЖДАЛ ОТ ДОМА УБИЙЦЫ ПЕПЕЛЯЕВА? ВОТ ЭТОГО? ЕЩЕ ОДИН ТРУП?

– Видимо, пролежал тут в подвале несколько лет. И черт… в каком же он состоянии…

Слова доходили из подвала наверх словно сквозь вату. Катя увидела, как Геворкян, неловко согнувшись, взялся за бетонные края и начал осторожно спускаться вниз.

Катя ринулась за ним.

– Какая страшная смерть.

Это сказал один из экспертов. Катя еще ничего не видела – только бетонные ступени, только спину Геворкяна, который спускался, потом желтое пятно электрического фонаря, остановившееся на…

Мертвец лежал ничком у подножия лестницы, будто в последнем своем усилии пытался выбраться, вскарабкаться наверх. Полуистлевшее тело со сгнившей плотью. Темные волосы.

– Брюнет, примерно, тридцати лет, давность смерти… лет восемь-десять, может, чуть больше. Нет, это не Пепеляев его тут бросил еще живого.

– Живого? – это спросил профессор Геворкян.

– Смотрите, какие борозды на полу – здесь, здесь, а вот тут следы крови и… смотрите… его кисть отрубленная, правая кисть… Множественные рубленые раны на теле. Видимо, он боролся с убийцей до последнего, но потом стал слабеть от потери крови… Раны на темени, но не глубокие, скорей всего, он пытался закрыться от ударов руками.

Катя похолодела: эксперт был другой, и место было другим, а вот детали, которые он описывал, механизм нанесения ран почти слово в слово повторял… Где она слышала все ЭТО? Там, в лесу, в Куприяновском лесничестве, где тоже был пожар?

– Брюнет, – Гущин наклонился над трупом. – Давайте-ка его перевернем осторожно. Все сняли на пленку в этом положении трупа?

– Да, – один из экспертов держал камеру. – Тело долго находилось почти в идеальной среде, поэтому неплохо сохранилось. Большое количество рубленых ран, но умер, скорее всего, не сразу, через какое-то время от потери крови и от недостатка воздуха. Страшная была смерть, смотрите, как он пол царапал…

Катя отвернулась, когда труп перевернули.

– Брюнет, значит, – повторил Гущин. – Опознать можно будет, если фото дополнительные еще найти, если родственников его отыскать кровных… экспертизу генетическую назначим, но… И потом у нас свидетель Гришка Дьяков есть и второй его братец Петр, тот, что в бегах, и третий – армянин, который ему деньги ссужал на магазин… Должны опознать и без экспертизы…

Катя не смотрела, не могла. Гущин не назвал фамилию мертвеца, но…

ОНИ, ДЬЯКОВЫ, ИСКАЛИ ЕГО СТОЛЬКО ЛЕТ, А ОН ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ БЫЛ ЗДЕСЬ, В ПОДВАЛЕ СВОЕГО БЫВШЕГО МАГАЗИНА… ЗАМУРОВАННЫЙ ЗАЖИВО…

– Осторожно с отчлененной конечностью! – предупредил эксперт.

И от этого замечания Кате совсем стало нехорошо. «Кисть вон отсек, как сухой сук»… И это она уже слышала…

– Там что-то есть, внутри! Хватка какая, зажал намертво. Поэтому и руку отрубили ему, а достать все равно не смогли. Очень осторожно кладите конечность сюда, сейчас я попытаюсь извлечь это. Вот. Что это такое?

– Золото вроде. Ну-ка, ну-ка, – голос Гущина внезапно сел. – Ах ты… А ведь я такую вещицу уже видел. Екатерина, посмотри, ведь и ты ее видела тоже!

Катя, растерявшая все свое любопытство, теперь мечтавшая лишь об одном – выбраться скорее наверх, обернулась. В свете фонаря на бетонном полу что-то блестело. Надо было спуститься и подойти. Надо было сделать великое усилие – снова сойти в этот подвал, столько лет служивший могилой.

Это была золотая булавка для галстука в форме змеи. Катя увидела и вспомнила.

ЭТО БЫЛ ЗНАК.

УЛИКА.

Булавка для галстука. Катя невольно повторила изгиб золотой линии – сначала мысленно, а потом нарисовав в воздухе пальцем.

Зигзаг… Точно такой же, как и тот, кровавый, там, наверху, на стене.

ВСЕ РАВНО ТО БЫЛО КАК ЭХО…

СВИСТ СТРЕЛЫ, ЛЕТЯЩЕЙ ИЗ ТЬМЫ…

ТЕНЬ ГУСТАЯ В СОЛНЕЧНЫЙ ПОЛДЕНЬ…

ТЕНЬ САМОЙ ОСТРОЙ ИЗ ГРАНЕЙ…

В фильмах-детективах розыски продвигаются вперед с молниеносной для зрителя быстротой. Смена кадра и… новый эпизод. А потом снова новый эпизод. В жизни все долго и трудно.

Ждали результатов экспертизы ДНК и микрочастиц. А перед этим ждали результатов поиска кровных родственников Евгения Цветухина. Подняли из архива полное досье ОРД по делу об ограблении банка на Новой Риге. Подключили к поиску подполковника Лямина, помнившего все детали событий одиннадцатилетней давности.

Ближайшей кровной родственницей Цветухина оказалась сестра. Его дед, с которым он когда-то проживал в одной квартире на проспекте Мира, давно умер. За изъятием образцов для экспертизы ДНК, необходимой для опознания, в Челябинск, где сестра проживала с семьей, самолетом отправилась группа экспертов. МВД взяло весь ход расследования под свой контроль, и поэтому с финансированием дорогостоящих исследований проблем, к счастью, не возникло.

И все это клубилось, ширилось, развивалось, гудело, как некое грозовое облако. Катя именно ТАК все это и воспринимала – грозовое облако, там, высоко, на горизонте. А здесь – тень. Все еще тень.

Она рвалась ехать в Центр судебной психиатрии – именно сейчас, после всего, что открылось в подвале ЕГО дома. Но не решалась.

Нет, это был не страх. Какое-то иное, гораздо более сложное чувство. Ей хотелось, чтобы профессор Геворкян позвонил и сказал: ну вот, теперь мне все абсолютно ясно. Мы поняли, разобрались. Но Геворкян не звонил.

В один из дней, когда все напряженно ждали результатов экспертиз, Катя, придя в кабинет Гущина, услышала фразу:

– Да, вот по этому адресу: улица Малая Бронная. Доставите обеих сюда. Двух сестер. Младшую привозить в управление не нужно, она, кажется, не вполне вменяемая у них. Все понятно?

Это означало, что близится следующий этап.

Но Катя не различала пути.

ТЕНЬ ПОКАЗЫВАЕТ СВЕТ,

А ПРАВДА – ЗАГАДКУ…

СТРАШНАЯ СМЕРТЬ… КТО ЭТО СКАЗАЛ? КТО-ТО ОДИН, НО ОНИ ВСЕ ОБ ЭТОМ ДУМАЛИ ТАМ, ВНИЗУ…

– Личность убитого установлена, вот только что результаты экспертизы пришли: Цветухин Евгений Александрович… А по мне, и ДНК сравнивать не надо было, сразу я это понял, как… увидел его там. Брюнет, – Гущин покачал головой. – Маршрут-то какой крутой…

– Что, Федор Матвеевич?

– Путь-то какой мы к этой его тайной могиле прошли.

Катя смотрела на Гущина. Он сказал – путь? Но она не видела пути. Все пути вели лишь в одно место – в этом деле в одно – в Центр судебной психиатрии.

– Что-то во всем этом деле есть. Не нравится что-то мне шибко, – Гущин говорил как бы нехотя. – Еще там, на Арбате, как увидел я ЕГО глаза… шибко не понравилось мне ВСЕ ЭТО… Пистолет – что? Пистолет выбить можно, обезоружить. А вот то, что в глазах его было… Да и сейчас есть, то, что внутри, что наружу рвется…

Катя не сводила с Гущина глаз. Вот только что он говорил о Цветухине и потом сразу же без какого-либо логического перехода – о Романе Пепеляеве. Но они никогда не встречались в жизни. Их разделяло одиннадцать лет. Люк в подвал, замазанный бетоном, замаскированный, прижатый дубовым шкафом – то ли румынским, то ли чешским, пережившим пожар, лишь слегка обуглившимся… Тот шкаф был надгробием в том доме в том переулке. Их разделяло одиннадцать лет. И они никогда не встречались при жизни. Отчего же теперь в словах Гущина они… так странно объединяются в нечто единое, целое?

Или ей, Кате, это лишь кажется?

– Эксперты и еще кое-чем огорошили тут нас с коллегой Елистратовым. МУР вон тоже в затылке чешет, – произнес Гущин уже совсем другим, своим обычным тоном. – Факты, никуда не денешься. Будем мозговать. По результатам экспертизы ДНК на месте обнаружения трупа гражданки Заборовой, на месте ее убийства в подвале дома Дьяковых обнаружены следы Ларисы Дьяковой, Григория Дьякова и их кровного родственника – это, без всякого сомнения, Петр Дьяков, ищем мы его. Все еще ищем. Григорий Дьяков и сам убийства Заборовой не отрицает. А вот убийство Мазина в Куприяновском лесу на себя не берет. Отказывается.