Крест Евфросинии Полоцкой - Тарасевич Ольга

От такой манеры вождения, а также от страха Гаутаму стало подташнивать.

– Ты обещал, помнишь? – борясь с рвущимися из желудка на свободу бутербродами, пробормотал Гаутама. – Ты обещал, что деньги мы поделим, правда?

Не отрывая глаз от дороги, Андрей кивнул.

– Если ты меня обманешь, твоя…

Он запнулся, глотая слово «карма». При любом упоминании о буддизме Андрей начинал хохотать, и это раздражало.

– Твоя душа будет неспокойна…

– Что ты знаешь?! О душе, о покое? Что, в штаны наложил? Надень памперс и успокойся. Если бы я хотел тебя убрать, то убрал бы. А деньги мы поделим. Еще вопросы?

Вопросов было много. Как Андрей оказался замешанным в эту историю? Зачем он занимается поисками? Кто он вообще такой, где работает? И почему в его присутствии по коже бегут мурашки колючего страха? Но такие люди, как Андрей, на такие вопросы не отвечают. В этом Гаутама был уверен. И поэтому спросил совершенно о другом:

– А сколько километров до этого Зареченска? Название вроде знакомое.

– Чуть больше сотни. Меньше чем через час будем на месте.

Однако указатель с надписью «Зареченск» остался позади.

Гаутама с тревогой осматривал тянущийся вдоль трассы глухой лес, и вид высоких суровых елей ему совершенно не нравился.

Когда вишневая «девятка» проскочила и указатель «Предреченск», он дрожащим голосом поинтересовался:

– Андрей, что происходит?

Тот едва заметно пожал плечами и пробормотал:

– Может, мне показалось. Но на посту ГИБДД возле Зареченска, кажется, помечают номера автомобилей. Нам надо засветиться на следующем посту. А потом будем искать въезд в город не через основную трассу…

– Седов! Нас тут с отцом Алексеем задержали! Ага, сейчас передам!

Лика Вронская вручила золотистый слайдер лопоухому милиционеру и торжествующе на него посмотрела.

Что, съел? Сейчас отпустишь, как миленький! А то хорошенькое дело затеяли стражи порядка. Едва она успела припарковать «фордик» у величественного и вместе с тем полуразрушенного храма, из кустов выскочили эти, лопоухий худой и нелопоухий полненький. Схватили их с отцом Алексеем и препроводили в раздолбанный «уазик». И ничего не помогло, ни объяснения, ни ее удостоверение, ни даже ряса отца Алексея, один вид которой, казалось бы, должен убедительно свидетельствовать об отсутствии преступных намерений. Если не доверять даже священникам, то кому тогда вообще, спрашивается, верить?!

– Этих двоих выпустить? А с офицером ФСБ что делать? Тоже отпустить? Понял, не буду, – говорил тем временем лопоухий милиционер. – Да, документы проверил. Сергей Филимонов, майор, управление контрразведки. Понял, – милиционер повернулся к Лике и, протягивая телефон, сказал: – Извините. Вы свободны.

Лика беспомощно уставилась на отца Алексея. События развиваются слишком стремительно. Что сейчас надо делать? Как поступить? К тому же накануне ночью на нее снизошло писательское вдохновение, она всю ночь провела у компьютера и легла на рассвете. А через несколько часов позвонил Седов и загрузил совершенно отказывающиеся шевелиться извилины массой неприятных подробностей. Оказывается, убили какого-то мужчину, также вроде бы разыскивавшего крест Евфросинии Полоцкой. А Седов умудрился посеять блокнот с записями, среди которых была и информация о расшифрованной записке. Текст удалось восстановить при помощи человека, занимавшегося расшифровкой. Но, поскольку сам Володя сейчас должен выяснять подробности по убийству, ей надо отыскать отца Алексея и попытаться узнать, где находится упоминаемый в шифровке храм. Как зомби, Лика села за руль и, упрашивая себя не отрубиться возле очередного светофора, добралась к отцу Алексею. Потом они поехали в Зареченск, где их повязали местные стражи порядка. И, как выясняется, не только их. И что теперь?..

Отец Алексей истолковал ее взгляд по-своему.

– Не волнуйтесь, Лика, все же выяснилось. Сейчас мы вернемся к машине и поедем в Москву, – спокойно сказал он и покосился на милиционеров. – Мы же можем идти, да? Слава богу!

– Ну уж нет! – выпалила Лика и поерзала на стуле, всем своим видом давая понять: так просто от нее не отделаются. – Кого вы задержали?

Нелопоухий полный милиционер зачерпнул жменю семечек из лежавшей на обшарпанном столе внушительной горки и флегматично заметил:

– Указаниев не было с вами разговаривать. Идите вы уже отсюда.

– А где этот человек? Он хоть не сбежит? Вы обеспечили надежную охрану?

– От нас, – щелкая семечки, радостно провозгласил полненький, – не сбежишь.

– А возле церкви охрана есть?

– Ну конечно, есть. Девушка, вам что, больше всех надо?

– Алтарь вы уже осматривали?

– А что это? Ах, внутри церкви! Девушка, ну сколько раз вам говорить! Указаниев не было!

Вздохнув, Лика снова схватила телефон. Сейчас она выскажет Седову все! Мало того, что этот гад… Хорошо, не гад, замотанный, задерганный и все такое. Мало того, что он, выяснив про Зареченск, поставил на уши местную милицию, но совершенно забыл предупредить об их приезде! Так он еще и насчет осмотра церкви ничего не сказал! И что, разворачивать и пилить в Москву в полушаге от разгадки? А если крест, уникальный, красивый, тот самый крест, поиски которого столько лет были безуспешны, действительно находится в алтаре?!

– Держите, – Лика опять вручила телефон лопоухому милиционеру. Именно этот страж порядка внушал ей больше доверия хотя бы тем, что не щелкал семечки. – Надеюсь, вопрос улажен?

Тот кивнул.

– Да. Выходите из отделения, поворачиваете направо. Магазин проходите, столовую. А там увидите…

При приближении к церкви Лика Вронская почувствовала: в ее душе закручивается ураган самых противоречивых эмоций.

Гордость! Огромная величественная постройка, судя по строгости архитектурных форм, является очень древней, век XII–XIII, не позже. Рядом с храмом изгибается узкая речушка. Окаймляют зеленую поляну вековые деревья. Идеальное место, уникальный храм. И с учетом времени его возведения как не гордиться зодчими, сумевшими создать такую красоту. Только искренняя вера людей, должно быть, помогла камню застыть в величественных стенах и куполах, один вид которых свидетельствует о вечной жизни в Боге.

И вместе с тем досада! Осыпавшаяся с фасада штукатурка обнажает красный кирпич, потемнел купол, а деревянная, обитая темной ковкой дверь, кажется, едва держится на петлях. Как дверь какого-нибудь деревенского сарайчика.

– Отец Алексей, вот вы мне объясните, – завелась Лика. – Почему новые церкви растут, как грибы, а старые храмы не реставрируются! Я давно не ездила по Золотому кольцу России, но что-то мне подсказывает, что вид наших уникальных церквей если и улучшился, то незначительно. И вместе с тем —музейный мрамор храма Христа Спасителя. Почему так происходит?

– Со Спасо-Преображенской церковью в Зареченске происходят странные истории. В советские времена она использовалась как зернохранилище. И стены с уникальными фресками XII века замазали краской. Первый этап работ по раскрытию фресок начался очень давно, еще при Советском Союзе. Потом перерыв был. А теперь, наверное, лет десять художники активно занимаются храмом. Но сейчас реставраторов в церкви нет, хотя раскрыто не больше половины росписей. То деньги заканчиваются, то этих специалистов просят помочь в других храмах.

– Которые, как и в советские времена, надо сдать к определенной дате, – перебила Лика, с досадой вглядываясь в полуразрушенные стены. – А до маленького Зареченска все руки не доходят.

Отец Алексей тяжело вздохнул.

– Неисповедимы пути Господни. Даст Бог, и в Спасо-Преображенскую церковь придут верующие, и молиться, и исповедоваться, и причастие принимать. А про храм Христа Спасителя зря вы так критически отзываетесь. Доброе дело сделано, богоугодное.

– Ну! – Лика оглянулась по сторонам и засунула руки в карманы джинсов. – И где же охрана?!

– Но я так понял, задержан еще какой-то человек. Зачем здесь теперь милиция?

– Все равно, – Лика отбросила с лица длинные светлые, перепутанные ветром волосы, – такие места надо охранять! Вы посмотрите, что творится! Ох уж это наше разгильдяйство!

Словно подтверждая ее слова, жалобно скрипнуло распахнутое порывом ветра небольшое окошко.

– Но храм пуст, утвари и икон в нем нет, – тихо сказал отец Алексей. – Только фрески.

– Знаете, с нашим народом, – Лика подергала за кольцо на потемневшей двери церкви, потом скептически посмотрела на окошко с торчащими в раме обломками стекла, – с нашим народом, который несет все, что под руку подвернется, надо всегда держать ухо востро. А как у вас с физподготовкой? Дверь закрыта, у кого ключи, не понятно. Будем лезть через окно?

Священник кивнул, и Вронская пошла к своему припаркованному неподалеку «фордику».

– Какая я практичная барышня! – прокричала она, открывая багажник. – Домкрат, запаска, аптечка. И, что теперь более чем кстати – фонарик! Отлично! Батарейки не сели!