Свидетели Времени - Тодд Чарлз

— Я несколько лет не был в Восточной Англии и никогда не был в Остерли. Здесь другой мир в сравнении с Лондоном.

— Да.

Он подумал, что такой краткий ответ можно расценить как нежелание дальше продолжать разговор.

Но женщина вдруг сказала:

— Я была здесь, но очень давно. В эту поездку я планировала отправиться дальше, в направлении Кли, но красота болот завораживает, и я задержалась. Они так красивы в окрестностях Остерли.

Она сказала очень давно, и ему показалось, что имеется в виду измерение не во времени, а в памяти. Что она думает о ком-то, но не желает говорить о нем с незнакомым человеком. Вдова войны?

Хэмиш сказал: «Вот ты не хотел меня слушать о Фионе…»

Фиона любила Хэмиша до войны и все еще любит, она была частью Шотландии, и Ратлидж не хотел думать о ней.

Но Хэмиш ее назвал, и это разрушило перемирие между ними.

В темной полосе воды возник водоворот, на поверхность, играя, выскочила маленькая рыба. Женщина задумчиво произнесла, глядя на воду:

— Почему-то это напомнило мне строчки, которые я когда-то прочла:

• Я знаю ручей,
• Где ивы обмакнули длинные пальцы в воду.
• Чудным летним днем
• Туда прилетают пить птицы,
• И одинокий лис дремлет в пятнистой тени.

Ратлидж мысленно закончил стихотворение «Мой брат», которое написал Мэннинг. Он знал его наизусть. Странно, но он понял смысл, который она вложила в эти строчки. Что эта одинокая струя глубокой воды среди заболоченной поверхности заблудилась и попала сюда случайно, и теперь ей небезопасно, и нет уверенности, что она найдет дорогу обратно. Так и сама эта женщина отдалилась от прежней благополучной жизни, которой жила, и у нее нет никакой уверенности, что она снова обретет ее.

На это он не мог дать ответ. Он тоже ни в чем не был уверен. Разве что в присутствии Хэмиша, который постоянно рядом, молчит только во время сна и не желает оставлять его в покое.

Женщина подняла голову и улыбнулась ему. Улыбка немного искривила ее губы, но он нашел, что она очень привлекательна.

— Как грустно они звучат. Наверное, это из-за дождливой погоды, которая изрядно портила нам настроение последнее время. Упадок духа?

С этими словами она повернулась и пошла прочь. Ее профиль, четко очерченный на фоне неба, показался очень аристократичным, как бледная камея в рамке темных волос и поднятого воротника черного пальто.

— Спокойной ночи.

Краткое прощание показало, что разговор случаен, и она не придала ему значения и не приглашает к дальнейшему знакомству.

— Спокойной ночи…

Стало холоднее, слышался шорох болотной травы, по которой гулял ветер. Хэмиш молчал.

Ратлидж дал ей время дойти до гостиницы, прежде чем направился туда сам.

На следующее утро, сразу после завтрака, он отправился навестить викария. Солнце снова сияло, весело играя на кремнистых стенах домов, заливая почти средиземноморским теплом крытые черепицей крыши Остерли. На Уотер-стрит было оживленно: множество телег, фургонов и разного вида повозок везли овощи в лавку зеленщика, связки уток и живых кур в Клетках мяснику, тес к кузнечному мастеру, где тот делал телеги и фургоны. Позади домов на веревках сушилось на солнце и утреннем ветерке свежевыстиранное белье.

Поднимаясь на холм к дому викария, он чувствовал приятную прохладу близкой рощи, запах прелых листьев и влажной земли. Повернув к воротам, спугнул с куста стаю птиц. Вспорхнув, они сверкнули оперением на солнце, как горсть подброшенных ярких ягод. Высокие деревья тянули мощные ветви к солнцу, образуя тенистый зонт над крышей дома. Толстые корни вылезали местами из земли, и в углублениях под ними легко можно было спрятаться, играя в детские игры. Он знал, как там можно строить полки оловянных солдатиков, домики для кукол или просто вздремнуть, пригревшись на летнем солнце. Ратлидж вспомнил, что у дома его деда были похожие места. Невдалеке рос дуб, такой старый и такой мощный, что ему в детстве казалось, что он никогда не вырастет настолько, чтобы обхватить ствол руками. Дуб рос рядом с прудом, где жили голосистые лягушки, за ним стоял сарай, где хранились велосипеды и спортивный инвентарь. Последний раз Ратлидж приезжал туда в семнадцать лет, и ему показалось, что сад стал маленьким, как и стареющий дедушка, а дуб в последний ураган сломало, вывернуло с корнями из земли, и он лежал, упав на железную изгородь, как распростертый пьяный гигант.