Сердце Черной Мадонны - Володарская Ольга

Нике едва исполнилось пятнадцать, когда в их дворе появился Сизый.

О нем, еще в его отсутствие, судачили жильцы всех окрестных домов. Сизый был вором-рецидивистом, отбывающим наказание, кажется, третье, в тюрьме строгого режима, и родители детей-подростков со страхом ждали его возвращения, памятуя о том, скольких парней он вывел на кривую дорожку, скольких посадил на иглу до того, как загремел за решетку в последний раз.

И вот он появился. Это был тридцатилетний коренастый мужик в майке-тельняшке, спортивных штанах и тапках. Пальцы его украшали перстни, наколотые синим, грудь – золотой крест, а лицо – шальные карие глаза. Ходил он вразвалочку, сплевывал сквозь зубы, постоянно смолил «Приму». Местные подростки потянулись к нему сразу – им было лестно, что такой бывалый бандит по-свойски с ними болтает и угощает сигаретами. Теперь Сизый, окруженный почитателями, проводил вечера на детской площадке. Компания рассаживалась на бортики песочницы, пускала по кругу бутылку портвейна «Агдам» и вела неспешные беседы. Вернее, говорил Сизый, остальные с раскрытыми ртами слушали. Ника обычно наблюдал за этими посиделками с балкона – подойти близко он не смел.

Однажды вечером мать отправила его выкидывать мусор. Ника взял ведро, вышел из дома, обогнул детскую площадку, с которой доносились пьяный смех и матерщина, и направился к бачкам. Уже опорожнив ведро и возвращаясь, он наткнулся на соседа-гармониста. Мужик стоял со спущенными штанами, делал руками странные движения и смотрел при этом на Нику такими глазами, будто хотел проглотить.

Мальчишка испугался, ломанулся сквозь кусты и, не слыша стонов, издаваемых соседом, бросился к дому. Он мчался, задыхаясь, напрямик, не думая о том, что на его пути окажется песочница. Когда очнулся, было поздно – его заметили. Какое гиканье поднялось! Хмельные ребята повскакивали с мест, начали толкать щекастого скрипача, кто-то ущипнул его за выпуклую, как у девочки, грудь. Каждый, желая показать себя перед авторитетным наставником, норовил пихнуть его побольнее, обозвать погрубее. Неожиданно Сизый рявкнул:

– А ну, отвалите от фраерка!

Все замерли. Ника просто застыл – впервые за него вступились.

– Да это же чмо последнее…

– Цыц. Кто будешь? – развязно пробасил Сизый и сплюнул через плечо.

– Коля, – прошептал Ника, он со страху потерял голос. Его пугал этот грубый, пьяный мужик, а еще больше – последствия разговора с ним. Если мама узнает, она ему такое устроит…

– Чего ломился так?

– Там сосед в кустах со спущенными штанами.

– Да ну? – улыбнулся Сизый и сверкнул золотой фиксой: – Кто?

– Маня-Ваня, – подсказал один из ребят. – Он постоянно в кустах прячется и муди свои показывает.

– Липанул, а? – подмигнул Сизый. Ника не понял, но кивнул. – Ща мы ему нарежем. А ты не тушуйся, подваливай, если что.

Соседу в тот день так накостыляли, что «Скорая» еле успела довезти его до больницы. Ника же обрел друга и защитника. Сизому парнишка понравился – он уважал талантливых людей. Еще бывалый уголовник прознал, что у отца мальчика, режиссера, есть безделушки дорогие и деньжонки, вот и приваживал он мальчишку, защищал, рассказывал об увлекательном тюремном быте. Теперь Нике мама была уже не нужна, у него появился новый друг. Взрослый, сильный, бесстрашный.

Мать не знала, что с сыном делать, когда он перестал ее слушаться. Поначалу бойкот ему устраивала, скандалы, только теперь ее мальчику на это было наплевать. Матушка смирилась скрепя сердце. Видя, что Ника приходит домой вовремя, что от него не пахнет ни табаком, ни вином, она решила, что сыну просто не хватает отцовского внимания. В чем-то она была права. Ника и впрямь тянулся к Сизому не потому, что хотел быть на него похожим (он знал, что у него не получится), – ему просто было спокойно и интересно в обществе взрослого мужчины.

Лето кончилось. Первого сентября Ника сидел со своим другом под козырьком подъезда, спасаясь от моросящего дождя. Сизый протянул ему стакан портвейна, желая отметить новый учебный год, Ника нерешительно принял. Никогда еще он не пил, да и мать расстроится, но надо же когда-то начинать! Выдохнул и залпом выпил. Оказалось сладко и совсем не противно. Через пять минут Ника почувствовал приятное тепло в желудке и легкое головокружение.

Сизый предложил пойти посидеть в подвал, а то ходят мимо всякие… Ника, радостный и хмельной, согласился. Именно в подвале, темном, сыром, пахнущем гнилой картошкой и канализацией, ЭТО и произошло…

Если бы все случилось иначе, пусть с мужчиной, даже с тем же Сизым, но в другом месте – в квартире, на даче, в машине, да если бы еще не накрыло его наслаждение, жизнь бы Ники сложилась по-другому… Но ЭТО произошло в подвале! На долгие годы удовольствие в подсознании Ники срослось с грязью, пылью, вонью, болью и матерной бранью.

Они стали любовниками. Ника сомозабвенно отдавался Сизому в подвале и рассказывал о том, в какие часы его отца нет дома. Сизый дарил мальчишке свое покровительство и немного денег на краски. Да, Коленька опять начал рисовать, и картины стали совсем другими – более глубокими и темными по цвету.

Когда Сизого посадили за ограбление квартиры, Ника плакал. Он клялся ему в любви и верности, обещал писать. И обещание свое парень сдержал. В течение двух лет еженедельно Сизый получал послания из Ленинграда, а потом его зарезали ночью прямо в камере.

Тем временем Ника окончил школу. В консерваторию он не поступил, хоть и пытался. Мама была в трансе, сын доволен. Вечерами он пропадал то здесь, то там в поисках приключений. У него появился любовник, студент, который провожал Нику до дома. А перед тем как распрощаться, они забегали в подвал и там страстно совокуплялись, расшугивая своими стонами крыс. Именно с этим студентом мама и застала сына – целующимися на лестничной площадке. Что с нею сталось! Она готова была простить ребенку его средние музыкальные способности, его мазню, его дружков-воров, но извращенцев она в своем доме терпеть не могла. «Я проклинаю тебя! – кричала она. – У меня нет больше сына! Либо ты идешь лечиться, либо мать для тебя умерла…»

Ника молча собрал вещи и ушел.

Жил он первое время у отца, хоть тот и принял его неохотно. Ему выделили маленькую комнату, полку в холодильнике (мачеха не собиралась кормить приживалу на свои), однако все неудобства компенсировались с лихвой. В отцовской квартире постоянно собиралось очень интересное общество – художники, музыканты. Нике так приятно было оказаться среди столь талантливых людей. Он беседовал с ними об искусстве, спорил, спрашивал советов, а однажды познакомился с художником-авангардистом по фамилии Болт. Тот был мужчина не первой молодости, не очень интересной внешности, зато большого таланта. Ника приглянулся стареющему сластолюбцу с первого взгляда, и он, почистив перышки, бросился паренька соблазнять. Результат оказался по-набоковски неожиданным – толстощекий юноша с развязностью бывалой проститутки первым предложил себя художнику.