Ночь опасна - Малышева Анна

— Она ничего тебе не говорила?

» — Ни слова. Просто сообщила, что идет подышать воздухом.

— А не сказала, что скоро вернется?

— Нет. И никаких вещей с собой не взяла. Только сумку, с которой всегда ходила.

— Но почему же она отправилась на Чистые пруды? Это слишком далеко от дома, чтобы сойти за простую прогулку перед сном!

Не знаю почему! — Он нервничал и все чаще поглядывал на большие стенные часы. — Тома, мы опаздываем. Я все тебе сказал. Мама просто пошла погулять вокруг дома, как всегда…

— Зачем же она ловила машину?

Валерий схватил ее за руку. Прикосновение было таким неожиданным, что Тамара отшатнулась.

— Она села в машину? Ее кто-то видел?

— Да, есть свидетель. — Тамара попыталась освободить руку, но он сжимал ее крепко — почти до боли, видимо не сознавая этого, а потому и не замечая ее движения.

— Что за машина? Ее увезли? Заставили сесть?

— Да отпусти же! — Она с трудом выкрутила запястье и растерла его. — Никто ее не заставлял, она села в машину сама. Может быть, даже поджидала эту машину. Так или иначе, Валера, но в тот вечер она ушла надолго. Возможно, навсегда… Но вряд ли знала, чем все это закончится.

— И ничего, ничего не сказала! — пробормотал он, вскакивая и плотнее закрывая дверь. — Ей никто в тот вечер не звонил! Чем хочешь клянусь!

— И ты даже представить не можешь, куда она могла поехать?

— Ты же сама знаешь, что у нее было мало знакомых. Разве что из библиотеки? Мама до последнего времени с кем-то там перезванивалась. Только не помню с кем.

— Она была там год назад, — возразила Тамара. — И потом, зачем бы она поехала встречаться со старыми друзьями среди ночи? Кстати, кто-нибудь из ее коллег жил рядом с Чистыми прудами?

Валерий нахмурился, пожал плечами. Сказал, что никогда не бывал в гостях у подружек матери — даже Тамара знала их лучше. Может быть, кто-то и жил в центре, в коммуналке. Что было бы неудивительно — все эти женщины были старыми коренными москвичками.

— Но что-то не помню, чтобы она с ними общалась, — сказал он, как-то украдкой раскрывая дверцы шкафа. — Ты меня сбила с толку. Она села в машину? Не знаю, что и думать. Теперь мне и самому кажется, что в последние дни мама была чуточку не в себе. Но она ушла не из-за этой проклятой рыбы, уж ты мне поверь! Да я и не дал бы ей никуда уйти, если бы знал…

— Подумай еще! — настаивала Тамара. — Вспомни! Если не в тот день, так, может, раньше были какие-то подозрительные звонки? Может, она с кем-то познакомилась и рассказывала об этом?

Валерий опять взглянул на часы — это был очень красноречивый взгляд, пропавший попусту. Без очков Тамара все равно не могла его оценить.

— Извини, но мне правда пора… Сто лет не были в театре! Говорят, хороший спектакль.

Женщина встала, грустно улыбнулась:

— Теперь ты свободный человек, самое время отдохнуть. Да ладно. — Она заметила его протестующий жест. — Я не обвиняю тебя. Любить по заказу невозможно, даже собственную мать. И горевать по заказу тоже нельзя. Живи как знаешь. Я только хотела узнать правду…

Валерий не ответил и принялся искать на полке чистую рубашку. Тамара вышла, не прощаясь. За ней по пятам следовала новая хозяйка квартиры, уже наряженная в искрящееся на груди темно-синее платье. Тамара надела очки, чтобы причесаться перед зеркалом в прихожей, и вдруг замерла. Обернувшись, она как завороженная уставилась на Лику. Та встретила ее взгляд — сперва вызывающе, потом недоуменно… А затем возмутилась:

— В чем дело? От меня-то вам что нужно?

— Платье… — пробормотала Тамара. — Это платье… Вы носите его?!

Лика на мгновение запнулась, но тут же собралась с силами и храбро ответила, что в своем доме делает что хочет. Не хватало еще, чтобы она обсуждала с кем-то детали своего туалета!

— Это платье я сама подарила Маше три года назад, на юбилей, — тихо произнесла Тамара. — Она надевала его раза два. Второй раз тоже в театр, как вы сейчас. Лучше бы вы его сняли!

Лика задохнулась. Она невольно коснулась бисерного шитья на груди — там, где платье было ей тесновато. А потом молча отворила входную дверь. Тамара оглянулась в сторону комнаты, где переодевался Валерий,

— Это он сказал, чтобы я взяла себе платье, — буркнула Лика. — Мы не так богаты, чтобы покупать новые вещи! Это вы промышляете уроками и можете себе позволить, а я живу на свою нищенскую зарплату…

Тамара вышла. На улице, в машине, ее ждал Олег.

— На тебе лица нет, — посетовал он. — Не нужно было туда ходить, я же говорил!

— Господи, какая я была дура! — простонала Тамара, усаживаясь в машину. — С кем я жила, кого терпела! И как мне теперь стыдно… Представляешь, он отдал своей невесте мамины платья. Ее убили две недели назад, а сегодня они уже идут в театр, и Лика надевает единственное оставшееся после Маши нарядное платье… Она бы и ее пальто нацепила, не будь оно прострелено!

С трудом сдерживая слезы и разминая в трясущихся пальцах сигарету, она поведала, что сама покупала все приличные вещи, которые были у покойной. Пресловутое платье, нарядные туфли, даже то пальто, в котором Маша встретила свою смерть! Тамара приобрела его для свекрови два года назад — почти накануне своего развода. Ей больно было видеть, в каких обносках ходит родственница, а сроднились они по-настоящему.

— Сыну всегда было наплевать, как она одета, не мерзнет ли… Они с Ликой какие-то железобетонные! Без нервов, без совести, без сердца! Чудесная подобралась парочка!

Тамара никак не могла успокоиться. Олег несколько раз спрашивал, куда ее отвезти, но она продолжала курить и спорить — на сей раз сама с собой. Ее губы шевелились в страстном беззвучном монологе. Наконец она опомнилась. Олег сказал, что ему не хочется попадаться на глаза Валерию.

— Да, не стоит рисковать, — согласилась она. — Куда же мы теперь? Наверное, ты устал?

Олег и в самом деле чувствовал себя совершенно измученным. Утром он был на похоронах Нины. И до сих пор жалел, что пошел. «Не нужно было устраивать такое представление для ее родных. Это жестоко и глупо с моей стороны. Сходил бы после на могилу, принес цветов… Но Николай держался здорово. Просто здорово. Даже пожал мне руку».

Вдовец и в самом деле никак не акцентировал чужого внимания на присутствии Олега. Тот с самого начала — еще до выноса тела из морга — держался в стороне. Приехал на своей машине, в разговоры не вступал, на первый план не лез. Но сперва его узнала Инесса Павловна, потом Диана. И с этой секунды цепкий, пристальный взгляд девочки уже его не отпускал. Куда бы Олег ни отошел, как бы ни отворачивался — эти глаза, так поразительно похожие на глаза Нины, следили за каждым его движением. Что было в этом взгляде? Хмурое любопытство? Подозрение? Ненависть? Знала ли девочка, что связывало с матерью этого человека, который как-то привез ей вещи? Рассказала ли ей бабушка о своих догадках? Или Диана все поняла и почувствовала сама?