От ненависти до любви - Мельникова Ирина

– У лисы одна думка – заяц, а у меня одно горе – старость!

И долго смотрел вперед на широкую речную долину, сдавленную с боков плоскими горами. На дне ее в густых ельниках вилась река.

– Вот вам и Кайсым, – сказал он задумчиво, не отрывая взгляда.

Темная тайга, перехлестнув отроги, стелилась рваным покрывалом. По ней вяло ползли тени обтрепанных ветром облаков. Казалось, вся долина дышала покоем, излучая тишину и безмятежность.

Вдруг справа раздался подозрительный шорох. Маркел насторожился, задрал ухо старой армейской ушанки, с которой не расставался даже летом. Заволновались лошади, Олег передернул затвор карабина.

Снова тишина, и снова треск…

«Ух-ух-ух…» – совсем близко послышался испуганный крик медведя.

Вздернули головы и заржали лошади.

– Ох, долго жить буду! – с облегчением улыбнулся Маркел. – Аба[9] шибко меня боится.

Мы переглянулись с Олегом и рассмеялись. А старик огляделся по сторонам.

– Надо бы место посуше выбрать да чаю попить.

– Да и перекусить бы не мешало, – оживился Олег.

– Вон у той кедрушки остановимся, – показал дед на высокое дерево, что росло на краю поляны метрах в ста от нас.

Лошадей мы вели в поводу вдоль кромки леса и уже подходили к поляне, когда Маркел вдруг замедлил ход и стал беспокойно озираться по сторонам. Не понимая, что случилось, мы тоже остановились. Старик торопливо вскочил на коня, дернул поводья и спешно миновал поляну.

– Дед, раздумал, что ли? – в недоумении крикнул вслед ему Олег.

– Эка не видишь? Место худое! – бросил Маркел, скрываясь за перелеском.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, направились к кедру.

Это было старое дерево, толстое, сучковатое, но нижняя ветка росла перпендикулярно стволу, а затем где-то на середине изгибалась, устремляясь вверх под прямым углом.

Я посмотрела на Олега:

– Тебе это ничего не напоминает?

Он пожал плечами. А я пояснила:

– Изуродованное дерево. Точь-в-точь как в той роще, о которой мне рассказывал Петр Аркадьевич. Помнишь?

– И ты веришь в эту ерунду?

– Верю, не верю, какая разница? Только Маркел не зря смылся.

Олег хмыкнул, но взял из моих рук повод, и мы отправились на поиски нашего проводника.

Оказалось, старик остановился сразу за перелеском. Когда мы подошли, он уже разложил костер.

– Напрасно ушел от кедра, – сказал Олег, – лужайка там сухая, без кочек. Чего испугался?

Дед вскинул на него печальные глаза и, медленно выговаривая слова, сказал:

– Слушай: дурное там место. Видел дерево? Непременно в нем айна, черт местный, живет. А с ним шутки плохи. Старики раньше сказывали: нельзя на таком месте огонь разжигать, топором стучать, даже землю ногами топтать – нехорошо. Рассердится айна, беды не оберешься. Понимаешь?

– Дед, – покачал головой Олег, – ты ведь православный, а в духов веришь. Не по-христиански это.

– Не твово ума дело! – рассердился старик и в сердцах отшвырнул сучок, который собрался подложить в огонь. – Молод меня учить. В этих местах испокон века и духов привечали, и лбами возле икон стучали. Одно другому не помеха, если по уму жить. Поди лучше воды принеси.

Олег хмыкнул, но взял котелок и направился к ручью. А я спросила:

– И что же, с айна нельзя бороться?

– Можно, почему ж нельзя? – откликнулся Маркел. – Старики говорят, нужно стрелить в него, если баловать зачнет. Только заместо пули взять нижнюю пуговицу рубашки. А еще круг вокруг себя обвести и ждать, когда он уберется.

– И помогает?

– А что ж не помочь? – усмехнулся дед. – Сам не пробовал, а доведись такое дело, пуговицу не пожалею.

Он вдруг оглянулся и быстро перекрестился.

– Фу, помстилось! Будто падалью нанесло! А это, – дед многозначительно поднял палец, – хозяин местный, дух, однако, предупреждает: «Покорми меня, а то морок какой наведу, испужаю до смерти!»

– Дед, не выдумывай, – рассмеялась я. – Страху нагоняешь?

– Да какие ж то страхи? – Он быстро нырнул рукой в карман дождевика, достал плоскую фляжку и, что-то приговаривая, плеснул на четыре стороны света, а затем, тоже бормоча – в костер. Тот отозвался веселым всплеском пламени!

– Так не накормил же, а подпоил, да еще самогоном! – улыбнулась я, уловив знакомый запах первача.

– Духи тоже выпить не дураки, – подмигнул Маркел. – Только подавай! Но теперь айна вовсе не подойдет, дух огня его не подпустит. – Дед протянул мне фляжку. – Хлебни. Устаток как рукой снимет.

Я отрицательно покачала головой и отвела его руку.

– Ну, смотри! – Маркел приложился к фляжке, крякнул. Глаза его заблестели. – Эх, великое дело первачок! До пяток пробирает! Для сугреву – в самый раз!

– А ты замерз, что ли?

– Кровь теперь по жилам не быстро бежит, да и кровь это разве? Водица, – вздохнул дед и задумчиво посмотрел на костер. – Духи здешние – привереды великие. И шутковать горазды. Вон как с тобой получилось. Табак с золотом спутала. Не иначе как дух подсмеялся. А может, рассердился, что не поблагодарила его, и настоящее золото в табак превратил.

– Да ладно тебе! – отмахнулась я. – Устала я сильно, вот и померещилось.

– Ну, померещилось так померещилось, – дед подбросил хворосту в костер и снизу вверх посмотрел на меня. – Думашь, зря аба у нас на пути объявился? Небось дух Хурулдая знак подал, чтоб торопились, значитца.

– При чем тут Хурулдай? – удивилась я.

– Хурулдай все мог, – довольно туманно ответил Маркел. – Даже аба прикинуться.

– Ну тебя, дед! – фыркнула я. – Мозги пудришь сказками.

– Не веришь, и ладно! – примирительно сказал дед и посмотрел в сторону кустов, за которыми скрывался ручей. – Куда-то твой гэбист подевался? Не заплутал ли?

– Где тут плутать? – удивилась я. – Сейчас появится…

Словно в ответ на мои слова, над зарослями ольхи показалась голова Олега.

– Идите сюда! – крикнул он и скрылся в кустах.

– Кажись, что-то нашел! – Маркел посмотрел на меня. – Пошли, что ли?

И, прихватив ружье, направился к зарослям. Я – следом.

Когда мы приблизились к ручью, то заметили метрах в десяти Олега, который, присев на корточки, рассматривал что-то среди камней.

Подошли ближе. Олег поднял голову.

– Тут кто-то недавно побывал. Окурок видите? – И протянул деду «бычок». – Совсем свежий, даже затвердеть не успел. И следы… – Он вытянул руку в сторону ручья. – Там, отпечатки подошвы… Кто-то шел по воде…

Маркел молча осмотрел окурок. Затем, не проронив ни слова, быстрым шагом направился к ручью, склонился над потоком. Лицо его приняло недовольное выражение. Он хмыкнул и из-под козырька ладони оглядел горизонт. Я, пристроившись рядом, разглядывала следы: довольно четкие отпечатки подошв резиновых сапог этак сорок третьего размера.

– С болота они шли, – наконец сказал дед. – Небось браконьерничали.

– Шли? – удивилась я. – Я думала, кто-то один!

– Разуй глаза, – не очень учтиво посоветовал дед. – Трое их было. Следы похожи, но по размеру разные.

Я пожала плечами. Большой разницы в следах я не заметила, но решила промолчать. Зачем спорить с человеком, который в этом деле смыслит лучше меня. К тому же Олег поддержал деда:

– В одном сельпо сапоги покупали. Уж не в магазине ли нашего с тобой приятеля, Маша?

– У Севки? – удивилась я. – С какой стати? Он же вроде на Поганкину Марь собрался?

– Так тут до мари рукой подать, километра два всего, – вмешался в разговор Маркел и махнул рукой в сторону курчавых зарослей по другую сторону поляны. – Прям за кустами – старая лежневка. По ней когда-то из Макаровки на покосы ездили. Хорошие тут травы были, ох, хорошие!

Склонившись, он прошел вверх по ручью, остановился и посмотрел на нас.

– Понятное дело, с болота шли на Макаровку.

– Скорее всего, там у них машина, – заметил Олег.

– Ты хочешь сказать, что Сева с приятелями сейчас там? – спросила я.

– Кто их знает? – Олег нахмурился. – Но настроены они решительно.

– Что ты имеешь в виду?

– А ты не догадываешься? – Олег в упор посмотрел на меня. – Думаешь, они нам обрадуются?

– И что ж теперь? Повернуть обратно? Или дождаться, когда они уедут?

– Ждать не будем! Но осторожность не помешает! Вот перекусим, чаю попьем и двинем. А там уж по обстоятельствам…

Олег обнял меня за плечи и притянул к себе:

– Не дрейфь, подруга! Мы о них знаем, они о нас – нет. И в этом наше главное преимущество! – И окликнул Маркела: – Дед, далеко еще?

– Часа два шкандыбать, – охотно отозвался тот. – На лошадях здесь несподручно. Сразу заметят. Тут рядом старый пастуший стан. Лошадей оставим, а сами налегке быстрее дойдем.

– Лады! – Олег с довольным видом потер ладони и подмигнул мне: – Чует мое сердце: не ждет сегодня Всеволод гостей! И стол вряд ли накроет.

Всякие я видела деревни. И где жильцов раз-два и обчелся, в основном глубокие старики да старухи. И «пьяные» – сплошь из алкоголиков. Там избы наполовину разобраны, а огороды заросли чертополохом в рост человека. И брошенные, где от домов остались одни фундаменты. Макаровка выглядела иначе. Казалось, ее покинули совсем недавно. Добротные бревенчатые дома неплохо сохранились, лишь краска на наличниках облупилась и крыши мхом поросли. На окнах виднелись выцветшие занавески, во дворах – детские качели, над крышами сараев – скворечники, поленницы дров под навесами. Лишь заборы повалились да огороды затянуло крапивой и вездесущим кипреем. И ни одного звука, обычного для деревни: ни крика петухов, ни мычания коров, ни веселой перепалки соседок… А что вы хотели? Брошенная деревня – она, как покойник, тихая…