Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски - Крамер Марина

– Да? – оживился Женька, и его голос немного потеплел. – Намекни хотя бы.

– Нет. Люблю тебя, – прошептала она совсем тихо и положила трубку на стол.

– Что, Женечка боится, как бы за сутки невеста из-под венца не рванула? – ехидно осведомилась Ветка, дымя своей неизменной сигаркой.

– Отстань, а? – попросила Марина, рассеянно помешивая кофе маленькой ложечкой.

– Интересно, что он тебе подарит в честь такого знаменательного события? – не унималась подруга. – Пару свадебных наручников с белым мехом и белый хлыст?

Коваль захохотала так, что на них стали оборачиваться немногочисленные посетители кофейни. Она просто представила себе картину и вид этих подарков, а потом и процесс их использования, что, разумеется, увлекало ее куда сильнее, чем все остальное.

Ветка покачала головой, аккуратно потушила сигару и откинулась на спинку стула. Она много лет была знакома с Мариной, однако всякий раз открывала для себя в подруге что-то новое. «Ты как старинный комод, – говорила она частенько. – Открываешь ящик, а внутри еще один, еще, еще… и так до бесконечности». Марину всегда смешило это определение, но в чем-то Ветка была права – открываться до конца Коваль так и не научилась, да и зачем? Должно быть что-то скрытое от всех, свое, личное, куда никому нет входа.

– Не понимаю я тебя, Маринка, – вздохнула Виола, водя пальцем по краю кофейной чашки. – Странная ты.

Коваль только усмехнулась, но ничего не ответила. Странность уже давно стала частью ее натуры, ее вторым «я», с которым мирились окружающие.

– Кофеек-то остыл уже, – недовольно поморщилась Ветка, отпив из чашки. – Сеня, закажи нам другой – этот пить нельзя.

Сеня молча встал и направился к барной стойке. Пока он делал заказ, в дверях кафе вдруг возник Никита и принялся, вытянув шею, оглядывать помещение.

– Ого, – протянула Марина, увидевшая его первой. – Смотри, кто к нам приехал…

Виола обернулась и замерла, лицо ее стало холодным и непроницаемым, а голубые прозрачные глаза опасно блеснули:

– Ну, паршивец! Ведь я же его предупредила!

– Прекрати! – попросила Марина, положив свою руку поверх Веткиной. – Ну, приехал – и приехал, что теперь?

Никита тем временем подошел к столу и склонил голову, приветствуя хозяйку и ее подругу:

– Виола Викторовна… Григорий Андреевич приказал подъехать сюда и быть с вами.

– А ведь это легко проверить, Ники, – с легкой угрозой в голосе протянула Ветка. – Один телефонный звонок…

– Звоните, – пожал плечами Никита. – Набрать вам Григория Андреевича? – Он снял с пояса телефон, и стало понятно, что он не соврал, что это на самом деле Бес прислал его сюда.

– Не надо, – отмахнулась Ветка. – Сядь с Сеней и не отсвечивай.

Телохранитель отошел за соседний стол, а Виола вздохнула:

– Ну, скажи мне, как ты ухитрялась справляться с двумя телохранителями, а? Это же чистое безумие!

– Не знаю, у меня всегда со своими было взаимопонимание и любовь, – улыбнулась Марина, закурив.

– Это точно! – съязвила подруга, берясь за свою сигару. – Особенно сильно и нежно ты любила своего последнего. – На слове «последнего» Ветка сделала особый упор, но Коваль пропустила колкость мимо ушей.

– Гену? Да, мы до сих пор друзья. Кроме того, он реально спас мне жизнь, если помнишь.

– Да я ведь не про Гену! – улыбнулась Ветка, облизнувшись, как кошка. – Я про Женечку твоего.

– Женечка никогда в принципе не был на сто процентов телохранителем. Кем угодно, в том числе и любовником, ты права, но не телохранителем в полном смысле. И оставь его в покое, будь так добра.

Ветка вдруг перегнулась через стол и зашептала:

– А ведь я понимаю, почему ты с ним, Маринка… Я и сама с ним была – знаю…

– Дура ты, – вздохнула Коваль, лениво стряхивая пепел в пепельницу. – Есть вещи куда более ценные, чем отменный секс, дорогая моя.

Ветка с улыбкой покачала головой. Уж кто-кто, а она-то прекрасно знала свою подругу, знала, что в ее жизни занятия любовью стоят далеко не на последнем месте.

– Слушай, а ведь я забыла кое-что! – вдруг сказала Марина, прижав в пепельнице окурок. – Женька-то… В чем у меня жених на собственную свадьбу пойдет? В окровавленных джинсах?

– Не проблема. Сейчас заедем в одно место, там Гришка себе костюмы покупает.

– Дорогая, ты забываешь – у моего Хохла размер не совсем стандартный.

– А мы на Ники костюм примерим, – хохотнула Виола, вкладывая в кожаную папочку со счетом несколько купюр. – Он ненамного меньше и ростом, и в плечах.

Это попахивало садизмом, так, во всяком случае, показалось Марине, но подруга осталась непреклонной и потащила ее к машине. Телохранители двинулись следом, у выхода Сеня обогнал и открыл дверь, выпуская женщин на улицу.

В магазине мужской одежды Марина долго и придирчиво выбирала костюм, заставив Никиту перемерить штук пять, прежде чем сделала свой выбор. Расплатившись, она повернулась к выходившему из примерочной телохранителю и улыбнулась:

– Спасибо за помощь, Ники.

– Не за что. Мне было нетрудно.

Украдкой, думая, что Марина не видит, Никита оглядел ее фигуру, обтянутую черной водолазкой и джинсами, и сглотнул слюну. Коваль покачала головой, но ничего не сказала. Признаться, ей уже надоели эти томные взгляды и скорбные вздохи молодого телохранителя, и она мечтала избавиться от него как можно скорее, пока терпению не пришел конец.

– Давай примеркой займемся, – предложила Марина, оказавшись наконец в спальне наедине с Хохлом и указав на большой темно-синий пакет, в котором находился костюм. – Переодевайся, я посмотрю.

– А ты?

– А нельзя невесту в платье видеть до самой свадьбы. – Она показала Хохлу язык, и тот рассмеялся:

– Вот ты вечно! Меня разведешь, а сама в кусты.

– Давай-давай, шевелись, – подстегнула Марина, и Женька принялся стягивать майку и расстегивать джинсы.

Она вдруг задумалась о чем-то и не заметила, как Хохол переоделся в новый костюм и рубашку и теперь стоит перед ней и внимательно наблюдает за выражением ее лица.

– Ну, не нравится?

– А?.. Почему – все хорошо, – встряхнулась Марина. – Повернись… Слушай, Женька… а ведь тебе это идет гораздо больше, чем твои вечные джинсы.

– Только не говори, что теперь я постоянно буду, как мажор, в цивильном ходить! – засмеялся Хохол, расстегивая пиджак. – Я себя хреново чувствую в таком прикиде, ты ведь знаешь.

– И зря, – вздохнула она. – Ты совсем другим становишься.

– И что – ты меня такого больше любишь? – улыбнулся он, аккуратно вешая вещи на спинку стула, и Марина прошептала, облизнувшись:

– Ни фига! Я люблю тебя таким, какой ты есть, Женька… и мне не надо ничего другого…

Неожиданно он замер и отстранился, взял ее правую руку в свою лапищу. Лицо его помрачнело, глаза прищурились. Пальцами Хохол крутил обручальное кольцо Малыша, которое Марина по-прежнему носила, не снимая.

– Ты снимешь его завтра? – срывающимся от волнения голосом спросил он. Марина отрицательно покачала головой. – Издеваешься? Я ведь не прошу выбросить, прошу просто снять – неужели это так сложно?

– Ты прекрасно знаешь – это кольцо я не сниму никогда.

Хохол отбросил ее руку и встал с кровати, метнулся к балкону, распахнул дверь настежь, словно ему не хватало воздуха. Ухватившись руками за косяки, Женька тяжело дышал, стараясь унять поднявшиеся в нем штормовой волной раздражение и злость. Марина села к спинке кровати, поджала по привычке ноги и обхватила себя руками за плечи. Она прекрасно понимала, что поступает глупо и неправильно, причиняя боль Хохлу, но сделать решительный жест и снять кольцо погибшего мужа просто не могла.

– Женя… ну, пора привыкнуть уже и не реагировать на мои чудачества…

– Чудачества?! – взревел он, разворачиваясь к ней. – Это тебе – чудачества, а мне? Как, по-твоему, мне?! Это кольцо меня всякий раз обжигает, всякий раз, когда я случайно вижу или касаюсь его! Потому что это как клеймо – как чужое клеймо на тебе, как напоминание о том, что я не единственный в твоей жизни!

– Успокойся – теперь единственный. И прекрати истерику – выглядишь просто отвратительно, – брезгливо произнесла Марина. – Но кольцо я не сниму, даже не проси. Если хочешь – отруби мне палец.

Она вытянула вперед правую руку и насмешливо посмотрела на застывшего у балконной двери Хохла:

– Не хочешь? Или не можешь, как всегда? Тогда больше не заговаривай на эту тему.

Хохол побурел, шумно выдохнул и сделался как будто даже меньше ростом. Марине вдруг стало очень жаль его, так жаль, что даже в груди что-то сжалось и заныло. Она встала с кровати, приблизилась к Женьке и обняла его, прижалась всем телом и спрятала лицо на груди.

– Женя… прости, ладно? Я не думаю, что говорю, ты ведь знаешь… Я люблю тебя, хочу стать твоей женой – ну, что ты еще от меня ждешь? Что я отрекусь от всего, что было у меня в прошлом? Этого никогда не будет, ты ведь понимаешь. Но я обещаю тебе, что пока я с тобой, у меня не будет никого – только ты, мой муж.