Смерть в чужой стране - Леон Донна

— Фоско, — ответил он привычно.

— Привет, Риккардо, это Гвидо Брунетти.

— Привет, Гвидо. Сто лет тебя не слышал. Ты все еще пытаешься разузнать о деньгах, которые могли бы спасти Венецию?

То была их старая шутка, она касалась той легкости, с которой миллионы долларов — никто не знал, сколько именно, — собранные ЮНЕСКО на «спасение» Венеции, исчезли в офисах и глубоких карманах «составителей проектов», сбежавшихся со своими планами и программами после сокрушительного наводнения 1966 года. Был создан фонд, полностью укомплектованный штатом, архив с проектами и чертежами, устраивались даже празднества и балы, но денег больше не было, а наступающая вода беспрепятственно делала с городом, что ей вздумается. Эта история, нити которой вели в ООН, Общий рынок и к различным правительствам и финансовым структурам, оказалась слишком сложной даже для Фоско. Он никогда не писало ней, опасаясь, как бы читатели не обвинили его в том, что он вешает им лапшу на уши. Брунетти со своей стороны пришел к выводу, что поскольку большинство людей, имеющих дело с проектами, были венецианцами, деньги в самом деле пошли на спасение города, только не в том смысле, который предполагался.

— Нет, Риккардо, речь об одном из ваших миланцев. Вискарди. Я даже не знаю его имени, но он производит оружие, и он только что потратил целое состояние, чтобы реставрировать у нас палаццо.

— Аугусто, — сразу же ответил Фоско, а потом повторил имя исключительно ради его красоты: — Аугусто Вискарди.

— Быстро ты это, — сказал Брунетти.

— Ну как же — это имя я слышу довольно часто.

— А что ты слышишь?

— Его военные заводы находятся в Монце. Их четыре. Говорят, что у него контракты на огромные суммы с Ираком, с несколькими странами на Среднем Востоке. Он не прекращал поставки даже во время войны в Заливе, через Йемен, наверное. — Фоско помолчал, потом добавил: — Но я слышал, что во время войны у него были кое-какие проблемы.

— Какие проблемы? — спросил Брунетти.

— Ну, особенно они не могли ему повредить, по крайней мере, так я слышал. Ни один из военных заводов не закрылся во время войны. И не только его заводов. Я слышал, производство пущено на полную мощность. Желающих купить оружие достаточно.

— Но в чем заключались его проблемы?

— Точно не знаю. Надо кое-кому позвонить. Но судя по слухам, по нему неплохо прошлись. Говорят, расчеты по подобным сделкам производятся в каком-нибудь безопасном месте вроде Панамы или Лихтенштейна, по принципу деньги-товар, но Вискарди так давно вел с ними дела — я думаю, даже сам ездил туда несколько раз на переговоры с боссом, — что не всегда брал деньги вперед, он был уверен, что его, как постоянного клиента, не прокатят.

— И что-то не сложилось?

— Да, кое-что не сложилось. Товар исчез по дороге к месту назначения. Наверное, весь груз захватили пираты в Заливе. Дай мне время позвонить кое-куда, Гвидо. Я перезвоню тебе в течение часа.

— Еще что-нибудь личное?

— Я ничего не слышал, но поспрашиваю.

— Спасибо, Риккардо.

— Ты можешь сказать, в чем дело?

— Вчера ночью ограбили его дом, и он наткнулся на грабителей. Он не мог опознать всех трех грабителей, но точно знает, что украдены три картины.

— Очень похоже на Вискарди, — сказал Фоско.

— Он настолько глуп?

— Нет, он не глуп, он высокомерен и не любит упускать свое. Именно эти две вещи и сделали ему состояние. — Голос Фоско изменился. — Прости, Гвидо, мне звонят по другому телефону. Позвоню тебе попозже, ладно?

— Спасибо, Риккардо, — повторил Брунетти, но не успел он добавить «очень признателен», как линия отключилась.

Брунетти знал, что секрет успеха полиции заключается не в блестящей дедукции или психологических манипуляциях с подозреваемыми, но в том простом факте, что человек склонен считать свой собственный интеллектуальный уровень нормой, стандартом. Поэтому так легко поймать человека глупого. Ведь то, что кажется ему хитростью, на самом деле такое убожество, что он сразу же попадает впросак. То же самое правило, к несчастью, серьезно затрудняло работу, когда приходилось иметь дело с преступниками, обладающими умом и смелостью.

В течение следующих часов Брунетти позвонил Вьянелло и получил имя страхового агента, который тогда попросил разрешения осмотреть место преступления. Когда он наконец отыскал этого человека в офисе, тот заверил Брунетти, что все картины были подлинниками и действительно пропали во время ограбления. Да, копии документов, подтверждающих их подлинность, лежат у него на столе. Сегодняшняя цена трех картин? Ну, они были застрахованы на общую сумму в пять биллионов лир, но их теперешняя реальная рыночная цена, вероятно, возросла за последний год, поскольку цены на импрессионистов выросли. Нет, раньше ограблений не было. Взяли также кое-что из драгоценностей, но это просто ничто по сравнению с ценой картин — так, несколько сотен миллионов лир. Ах, как хорош мир, в котором несколько миллионов лир расценивается как ничто.