Легкие шаги безумия - Дашкова Полина

– Значит, ты видел, как из подъезда вышла высокая женщина в темном пальто? – уточнила Лена.

– Да, двор освещен достаточно ярко, – кивнул Майкл, – но вполне возможно, эта женщина просто так выходила из подъезда. То есть вовсе не она пыталась открыть дверь.

И тут раздался телефонный звонок.

– Да, – вспомнил Майкл, – тебе постоянно звонил какой-то мужчина, но он не говорит по-английски. Я только понял, что он просит Лену.

– Я слушаю, – устало произнесла Лена, взяв трубку.

– Прости, я соскучился, – услышала она тихий голос, который тут же узнала, хотя никогда прежде не говорила по телефону с этим человеком.

– Веня, уже очень поздно.

– Я знаю. Но я не могу уснуть, не поговорив с тобой хоть немного. Скажи, то, что было сегодня утром, мне не померещилось?

– Нет, Веня, тебе не померещилось, – прижав трубку к уху плечом, Лена сняла сапоги, достала тапочки из стенного шкафа для Ольги и для себя.

– У тебя усталый голос, – сказал Волков, – я не спрашиваю тебя, где ты была так поздно. Я правильно делаю?

– Да, Веня. Ты делаешь правильно, – эхом отозвалась Лена.

Майкл между тем отправился спать. Ольга закрылась в ванной. Лена с телефоном прошла в кухню и, усевшись с ногами на кухонный диванчик, закурила.

– Я люблю тебя, – тихо говорила трубка, – я не могу без тебя жить. Я никому никогда не говорил таких слов и ничего Подобного в жизни не чувствовал.

– А где сейчас твоя жена? – спросила Лена.

– Не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Ну, вряд ли ей приятно слышать то, что ты сейчас мне говоришь.

– Она не слышит. Ее нет дома.

– А если она узнает? Ей ведь будет очень больно.

– Как и твоему мужу…

– Да, ему тоже будет больно, – механически согласилась Лена.

– Что ты делаешь завтра? Я смогу тебя увидеть? – Вряд ли. Ко мне приехал профессор из Нью-Йорка. Заутра я буду целый день показывать ему Москву.

– Это он подходил к телефону? – догадался Волков.

– Да.

– Сколько ему лет?

– Шестьдесят два года. Нет, Веня, к Майклу ты можешь меня не ревновать.

– Я тебя ко всему миру ревную, – признался он с тяжелым вздохом. – Знаешь что, давай завтра вместе покажем Москву твоему американскому профессору. На машине ведь удобнее.

Лена задумалась. При Майкле Волков вряд ли решится полезть к ней со своими нежностями. Они ни на секунду не останутся вдвоем. Взрывчатка и пули в этой ситуации тоже исключаются. Или почти исключаются… А главное, может, хоть что-то прояснится наконец? – Хорошо, Веня, – согласилась она, – только у меня к тебе одна просьба. Майкл не должен догадаться о том, что мы… что у нас с тобой намечается роман.

– Да, конечно, я буду вести себя как твой старый добрый знакомый или сослуживец. Как захочешь, так и буду себя вести. К которому часу мне подъехать?

– К двенадцати. Мы спустимся во двор. Спасибо тебе.

"Все это очень странно, – подумала Лена, положив трубку, – жены Волкова нет дома. Это не значит, что она была здесь и пыталась открыть дверь. И все-таки дома ее нет. А Волков ведет себя так, словно действительно влюблен. Он готов возить по Москве незнакомого американского профессора ради того, чтобы провести со мной рядом несколько часов. Что ж, вполне разумно – изображать влюбленность, быть рядом и не спускать глаз. Но, с другой стороны, он ведь очень занятой человек. У него наверняка есть возможность приставить ко мне профессиональных наблюдателей. А он действует на пару с женой. Зачем же им самим трудиться? Неужели информация, которой я владею, настолько опасна для них, что они ни к кому не могут обратиться за помощью? При их-то деньгах и связях? И почему, владея столь опасной информацией, я до сих пор жива? Если они действуют вместе, зачем она пыталась сегодня проникнуть в квартиру? Он звонил весь вечер и знал, что меня нет дома… Ведь не приснилось же Майклу, что кто-то пытался открыть дверь? А если не она, то кто?

Нет, я не разгадаю этот ребус, пока не узнаю, что же происходило в Тобольске четырнадцать лет назад. Что такое мы видели, но не заметили? Возможно, за Волковым тянется из тех лет какая-нибудь грязная криминальная история. И мы трое стали косвенными свидетелями. Митя видел больше всех, Ольга могла вообще ничего не заметить, а я… Вот меня сейчас и проверяют «на вшивость» – что я помню, что видела, связываю ли Митину смерть с той давней, непонятной историей. Митя все вспомнил, понял, пришел с этим к Волкову – возможно, если бы он решился на шантаж, остался бы жив. Или нет? В любом случае он выложил то, что вспомнил. И его убили. Не просто, а с инсценировкой. Здесь вообще все непросто, голова идет кругом.

Из всего этого следует, что они ни в коем случае не должны узнать, куда именно я улетаю завтра ночью. Это во-первых. А во-вторых, мне надо продолжать игру, предложенную Волковым".

В том, что это игра, Лена не сомневалась ни на секунду. Ей было очень страшно, страх мешал думать. Возможно, она поступает не правильно. Надо позвонить Сереже и попросить вернуться раньше. Она не справится с этим одна. И никто не поможет. У кого еще искать защиты, как не у собственного мужа? Но убить могут и при нем. Если захотят – убьют. Значит, пока не решили? И есть надежда… А может, Ольга права, сумасшедший Волков воспылал страстью, его жена боится потерять его вместе с огромными деньгами и пытается предотвратить роман, который еще не успел начаться? Митя и Катя здесь вовсе ни при чем? А она, Лена, пытается ухватить за рост некую призрачную историю, которой вовсе не было. на гоняется за призраком. Или призрак – за ней?

– Ну, ты надымила! – прошептала Ольга, выскользнув из :ной в Ленином старом халате. – У тебя есть увлажняющий крем?

– В спальне, на туалетном столике.

– Слушай, хватит тебе ломать голову! – Ольга уселась на табуретку напротив Лены и вытянула из пачки сигарету. – Расскажи Волкову про художества его драгоценной супруги. Скажи: милый, я так люблю тебя, но твоя злодейка-женушка пытается меня убить; милый, мне страшно, защити меня!

– Ага, он защитит! – усмехнулась Лена. – Он та-ак защитит… Оль, у меня к тебе просьба. Если кто-нибудь, под любым предлогом, попытается выведать у тебя, где я, пожалуйста…

– Эй, Полянская, – возмущенно перебила ее Ольга, – ты за кого меня держишь?

– Прости, не обижайся. Я так устала…

– Я серьезно тебе советую рассказать все Волкову. В любом случае ты увидишь его реакцию и что-то прояснится. Хотя, на мой взгляд, все и так ясно. Я вспомнила сейчас, как у него, бедного, четырнадцать лет назад от волнения пошла кровь из носа, он так страдал из-за тебя, так переживал. – Ольга усмехнулась. – А знаешь, я до сих пор не переношу вида крови. Если кто-то из моих мальчишек разбивает коленки, мне плохо делается. – Да, на нем был светлый свитер, – медленно проговорила Лена, – и бурые пятна крови…

Перед тем как лечь спать, Лена поставила будильник на девять утра. Ей надо было позвонить соседям из квартиры напротив. Хозяин боксера Гарри обычно уходил на работу в половине десятого.

Для того чтобы пройти в отделение кардиологии, Мишане Сичкину пришлось долго уламывать сначала лечащего врача, потом заведующего отделением.

– Галину Сергеевну нельзя тревожить, – упорствовала лечащий врач, – она в тяжелом состоянии, инфаркт, знаете ли…

– Но ведь ее уже перевели из реанимации?

– Перевели, – кивнула врач, – но после разговора с вами она может запросто туда вернуться. Вы ведь будете говорить о смерти ее сына?

– Я обещаю, что разговор не затянется.

– Достаточно нескольких слов на эту тему, чтобы состояние больной ухудшилось.

– Думаю, оттого, что убийца гуляет на свободе, ее состояние не улучшается, – мрачно заметил Мишаня.

– А вот это ваши трудности, – презрительно фыркнула врач.

– Я не возьму на себя такую ответственность, – разводил руками заведующий отделением, – это должна решать лечащий врач. У нас не принято…

В шикарном закрытом госпитале были свои законы, особенно для платных больных. День пребывания здесь стоил около полутора миллионов, и за эти деньги персонал обеспечивал больным покой и неприкосновенность. А в результате Мишаня Сичкин никак не мог допросить мать погибшего Юрия Азарова, у которой случился инфаркт, когда она узнала о смерти единственного сына. Тянуть больше нельзя было. И Мишаня пошел на крутые меры. Вежливо отстранив лечащего врача, он решительно направился к палате, в которой лежала Галина Сергеевна.

– Вы за это ответите! – неслось ему вслед. – Я буду жаловаться вашему начальству!

Но Мишаня уже входил в палату.

– Я все ждала, когда же кто-нибудь из милиции придет, – проговорила, приподнимаясь на локте, полная бледная женщина лет шестидесяти.

– Вы хотя бы халат наденьте, – влетев в палату вслед за ним, потребовала врач.

– Дадите – надену, – улыбнулся Мишаня. Через минуту явилась молоденькая сестричка с хрустящим белоснежным халатом.