Легкие шаги безумия - Дашкова Полина

– Вроде нет. Но все еще впереди, если она будет продолжать в том же духе. У нас любопытных не любят.

– Сам-то что думаешь?

– Рано пока думать. Вы там через свои каналы посмотрите все, что есть, не только по Слепаку, но и по отцу его. А я по своим каналам поработаю. На всякий случай.

– Слепак-старший был тем самым маньяком, который в свое время фигурировал под именем Тихий. Расстреляли его одиннадцать лет назад.

– Ну, память у вас!

– Не жалуюсь. Но в архив схожу. На всякий случай. У тебя пока все?

– Вроде да.

– Вроде или точно?

– Понимаете, мать Слепака перенесла инсульт одиннадцать лет назад. У нее ноги парализованы и с головой не в порядке. Там, правда, еще тетка есть, сестра матери. Но из нее клещами слова не вытянешь. Говорят, тоже не в себе старуха. Я вот думаю, о чем же ваша мадам с двумя сумасшедшими бабками три часа беседовала? Где и когда она с ними успела так близко познакомиться? Откуда адрес узнала? Вообще, интересная она женщина…

– Да, интересней, чем я ожидал.

– Так, может, мне раскрыться?

Думаю, она тебя сама раскроет. Или уже раскрыла. И чего теперь?

Продолжай вести ее. Глаз не спускай. Так раскрываться или нет?

Это уж как карта ляжет. В случае чего можешь от меня привет передать. Докладывай все подробно, каждый день.

Майор Иевлев нажал кнопку отбоя и уставился в стену кабинета. Такого поворота он никак не ожидал! Накануне отлета Полянской он связался с тюменской ФСБ и попросил понаблюдать за журналисткой с американцем только так, на всякий случай, только потому, что был человеком добросовестным, предусмотрительным и не хотел брать грех на душу, если вдруг, вопреки его расчетам, что-нибудь случится с легкомысленной женой полковника МВД.

Но Елена Николаевна оказалась вовсе не такой легкомысленной. Оказалось, что дело тут не только в любви и ревности. Все значительно серьезней. Судя по тому, что доложил тюменский «наружник», Полянская решила заняться в Тюмени частным расследованием. Возможно, это каким-то боком связано с Волковым и Градской… Очень даже возможно. А любовь и ревность – только камуфляж, игра в поддавки. Интересно, кто из них троих главный игрок? Градская, Волков или Полянская? Или они играют на равных?

На сегодняшний день ему было известно, что Вениамин Волков родился и вырос в городе Тобольске. Там же родилась его жена, Регина Градская. И там же в июне 1982 побывала Полянская вместе со своей подругой Ольгой Синицыной и ее братом Дмитрием, тем самым, который повесился недавно… А ведь Полянская рассказывала ему о Синицыне. Она ведь ненавязчиво предлагала некую свою версию взрыва коляски, но тогда казалось, что все это чушь собачья, что она фантазирует, притягивает за уши разные события, не имеющие друг к другу ни малейшего отношения.

Получилось, как в том анекдоте. Она ему кивала-кивала, а он не понял. Вероятно, кто-то еще ее не понял. Вот и решила она заняться частным расследованием.

– Надо лететь, – задумчиво сказал себе Иевлев, – обязательно надо посмотреть дело Слепака-старшего.

Он решил вылететь в Тюмень завтра вечером. От предчувствия большого дела и большой удачи у него чесались руки.

Лена открыла окно в номере и закурила. Она думала о том, что сказать завтра утром в районном психдиспансере. Станет ли вообще кто-нибудь с ней говорить? Есть ли смысл туда идти?

Предположим, в ноябре-декабре восемьдесят второго кто-то мог просмотреть карты больных, стоявших на учете там наверняка есть группа крови. Сам убийца? Вряд ли. Для него это было бы слишком рискованно. Или нет? В любом случае он должен был либо иметь знакомых в этом диспансере и как-то серьезно обосновать свое странное желание заглянуть в картотеку, либо у него был какой-то иной доступ туда, официальный. У кого может быть официальный доступ? У сотрудника милиции, прокуратуры, у психиатра из другого района или города. Ведь не подпустят же к картотеке кого попало… Конечно, человек посторонний может что-нибудь сочинить, но в таком случае он рискует, что его запомнят и разоблачат. Нет, убийца не стал бы так подставляться.

К Слепакам приходила женщина. Предположим, светлый свитер ручной вязки за печку сунула она. Тогда вполне логично, что она же имела доступ к картотеке. Жена Волкова психиатр… Нет, опять не сходится. Раиса Даниловна сказала, что женщина была «страхолюдная». Регина Градская – настоящая красавица. Изменила внешность? Да, это логично. Женщина многое может изменить в своей внешности. Но она не сделает себя настолько некрасивой, чтобы это запоминалось как главная ее черта.

"Ладно, оставим пока Волкова и Градскую в покое, чтоб не путаться. Будем считать, что у нас есть уравнение с двумя неизвестными. Икс и Игрек. Мужчина и женщина. Сначала это уравнение надо составить, а потом проверить его верность, заменив Икс и Игрек Волковым и Градской. Но это потом, пока рано…

Итак, женщина Игрек стала сообщницей маньяка Икс, помогла ему подставить пьяницу, подкинуть улики. После того как арестовали Слепака, убийства прекратились… Он больше не убивал? Она что, вылечила его?"

Лена вдруг вспомнила, что психолог Кроуэл писал в своей статье, что часть маньяков и половых психопатов поддается лечению гипнозом, что эти больные весьма внушаемы, и известны случаи, когда гипноз и психотерапия делали их полностью здоровыми. Если болезнь связана не с органическими патологиями, не с шизофренией, олигофренией и тому подобным, то всегда есть надежда… Однако эта надежда никому не нужна. Она существует только теоретически. Злодеев, серийных убийц, признанных вменяемыми, не лечат. Общество избавляется от них. И, наверное, правильно делает. Хотя американский психолог Дэвид Кроуэл с этим не согласен…

Лена плохо разбиралась в психиатрии и сейчас пожалела, Что не взяла с собой журнал со статьей или компьютерную распечатку своего перевода. Конечно, одной статьи мало. Надо бы поговорить с профессионалом. Но где же его возьмешь? Ведь не в местном же психдиспансере! Надо бы хоть учебник почитать. Учебник психиатрии…

Стало холодно. Лена закрыла окно, накинула куртку. Но все равно ее знобило. Она вспомнила, что учебник психиатрии читал Митя. Значит, он шел тем же путем. И чем это кончилось?

Лена взяла эмалированную кружку, вылила в унитаз кофейную гущу, помыла кружку и кипятильник. Чтобы согреться, надо было выпить чаю. В боковом кармане сумки должна быть пачка земляничного «Пиквика» в пакетиках. Она положила ее в последний момент, не на дно вместе с кофе и сахаром, а в боковой карман.

Присев на корточки перед своей сумкой, Лена вдруг обнаружила, что боковой карман открыт, «молния» расстегнута. Она помнила точно, что не залезала в него днем. «Молнию» основного отделения сумки она, наоборот, оставила открытой. А сейчас она была застегнута.

Пачка «Пиквика» оказалась на месте. Лена открыла сумку. Теперь не было никаких сомнений – кто-то рылся в ее вещах. Рылся аккуратно, даже тактично. Но не учел мелочей: перепутал застегнутые и расстегнутые «молнии», поленился сложить ночную рубашку и прочее нижнее белье назад, в отдельный полиэтиленовый пакет, А вот свитер и шерстяную юбку, наоборот, сложили значительно аккуратней, чем это сделала сама Лена, собираясь в спешке.

«Может, горничная? Но их за это увольняют. И потом, номер не убран, обычно убирают по утрам…» – кроме мысли о нечестной горничной, ничего утешительного в голову не приходило.

Разобрав свои вещи, Лена обнаружила, что все цело, все на месте. Ее просто обыскали. Зачем? На продолжение московской эпопеи это не похоже. Это что-то новенькое…

– О Господи! Сделай так, чтобы милый разговорчивый Саша действительно оказался фээсбэшником, а не кем-то еще. Или пусть он будет из МВД. Вдруг Мишаня озаботился больше, чем мне показалось, и решил меня здесь подстраховать? Нет, он бы предупредил. И сам Саша вел бы себя иначе. Может, ему поручил вести меня майор Иевлев? Дай Бог, если так…

Мишаня Сичкин был в трауре. Он только что узнал о скоропостижной смерти двух подследственных – Лиханова Андрея Игоревича, 1967 года рождения, и Кабаретдинова Руслана Эльдаровича, 1970 года рождения. Оба были аккуратно задушены сегодня ночью.

Лопата и Коготь сидели в разных камерах, одинаково переполненных. Разумеется, никто из сокамерников ничего не видел и не слышал.

"Вот ведь чертова баба! – думал Мишаня, расхаживая по кабинету и смоля седьмую сигарету за это утро. – Севу она не тронула, умная, стерва. Конечно, кто-то ведь должен получить вышака за Азарова. Как же без Севы? Она сделала отличный ход. Как там у Высоцкого? «Ход конем по голове».

Мишаня не мог сосредоточиться. Он злился и нервничал. Не в его компетенции было вычислять человека, который мог снять копию с записи допроса Севастьянова и передать Градской. Но он с самого начала должен был подумать об этом. Должен был, но не подумал.