Эксклюзивный грех - Литвиновы Анна и Сергей

Димин голос звучал успокаивающе, расслабляюще.

Его рука грела ее кисть. Надя почувствовала блаженную, теплую истому – будто бы предвестник сна.

– А что будет потом? – прошептала она.

– Когда “потом”? – не понял он.

– Ну, через сто лет?

– Потом? Потом я найду злодеев. Не волнуйся: у меня обширные связи. И мощные таланты.

Самолет начал разгоняться по взлетной полосе. Надя беспричинно улыбнулась. Отчего-то ей почудилось, что теперь у них все будет хорошо.

– Ты так и не показал мне свой питерский дом… – прошептала она.

– А чего там показывать? – пожал плечами Дима. – Его же снесли.

Надя проснулась поздно, в чужой кровати. За чужими шторами чужой комнаты вовсю светило солнце – свое, московское. Сон был так крепок, что в первый момент она не могла понять: где она находится и почему? Надя перевернулась на другой бок и тут в одно мгновение, разом, вспомнила: и где она, и отчего здесь, и все, что случилось с ними вчера. Она – в Москве, в квартире Диминого друга по университету Саши. А Дима – поблизости, он дрыхнет за стенкой на раскладушке.

Вчера Саня встретил их на своем “Опеле” в час ночи в Шереметьево-1. Вез ребят по пустынной Кольцевой и всю дорогу ворчал: дом его превратили в гостиницу для бездомных собак и кошек; ему приходится давать кров странной, непредсказуемой и крайне беспокойной парочке; мало того! – его теперь вздумали использовать как ночное такси по вызову!.. Дима тогда беззлобно отшучивался, озорно блестел на Надю глазами в темноте машины, строил гримасы – и это оказалось, пожалуй, единственным, что приятно было вспомнить из всего минувшего вечера. Потом они приехали домой к Саше, в Люберцы, и она улеглась спать – опять на чужих простынях, даже не почистив на ночь зубы. Да и нечем ей было зубы чистить: новая щетка еще совсем недавно, перед выездом из Москвы, купленная в киоске Ленинградского вокзала, теперь осталась (наверно, безвозвратно!) в Северной столице: вместе с прочими пожитками в гостинице уютного университета Запесоцкого.

А все, что вчера случилось перед их внезапным отлетом из Петербурга, сегодня с утра уже казалось Наде далеким и происшедшим как бы не с ней. Их стремительный проезд от Московского вокзала в аэропорт Пулково в тряской “шестерке” – когда Надя временами в ужасе оглядывалась: не за ними ли едет эта подозрительная машина?.. А перед этим: чудовищное бегство сквозь кишащий темной толпой Московский вокзал… И – побег сквозь питерские проходные дворы: под аккомпанемент стрельбы, свист настоящих пуль… И совсем уже нереальной – как из другой жизни! – казалась сегодня утром Наде и неспешная прогулка с Димой по питерским переулкам, и ретро-кафе, где так вкусно кормили и ласково принимали… И совершенно далекой, как из другой жизни, представлялась ей поездка в К., и разговор с родителями Коноваловой, и возвращение из пригорода в Питер… А было все это тоже всего лишь вчера!

Надя глянула на наручные часы: уже половина двенадцатого!.. Из кухни доносились соблазнительные звуки и запахи: кажется, там варили кофе и жарили яичницу. Может, Дима сообразит, как ей будет приятно, если он принесет ей завтрак в постель?.. Ну да, дождешься от него!.. Надо вставать. А то с него станется: он в одиночку и кофе весь выдует, наркоман кофейный, ей не оставит.

Надя поднялась с постели, одернула пижамную курточку. Вчера хозяин Саша любезно предложил ей мужскую пижаму – ту же, что и в прошлый ее ночлег в его квартире. Пижамные штаны пятьдесят четвертого размера с нее благополучно свалились – а вот курточка оказалась вполне целомудренной: кончалась как раз чуть ниже колен.

Надя пошлепала босиком в сторону кухни. Линолеум холодил ступни. Будем надеяться, что хозяин уже ушел на службу, а Дима увлечен варкой кофе и не заметит, как она скроется в ванной – слегка привести себя в порядок. Но едва она вышла из спальни – навстречу вылетел, звонко лая, Родион. Бросился ей в ноги, стал подпрыгивать, пытался лизнуть в лицо – словом, являл собой столь бурное олицетворение радости, будто вчера и не было такой же точно бешено восхищенной встречи. Словно пес напрочь забыл, что долгожданная хозяйка наконец вернулась, и она теперь здесь, рядом, за дверью!..

Пришлось присесть, погладить Родиона, поцеловать его в холодный кожаный нос. На гавканье и прыжки выглянул из кухни-маломерки Дима, увидел Надю, просиял:

– С добрым утром! А я варю третью порцию кофе. Присоединяйся!.. С Родионом мы уже погуляли.

– А где Саша? – пробормотала она глухим со сна голосом, отворачивая неприбранное лицо от солнечного света.

– Как где? – удивился Дима. – Там же, где и весь советский народ, – на службе.

Чуть позже, когда она привела, как смогла, себя в порядок (даже зубы почистила, выдавив “Бленд-а-мед” на указательный палец!), Дима за ней таки поухаживал.

Налил чашку свежесваренного кофе, намазал хлеб маслом и положил на тарелку яичницу как минимум из трех яиц. Выглядел Дима свежо, румяно и жизнерадостно. Ничто его не брало.

– Я уже начал поиски, – немедленно доложил он, едва она взялась за кофе.

– Какие поиски? – удивилась она.

– Во всемирной компьютерной сети Интернет, – ухмыльнулся Дима. – Наш добрый самаритянин Саша оставил нам свой ноутбук. “Пентиум-четыре”, модем скоростной, сто “кило”, линия выделенная… Так что ройся в сети не хочу…

Она ничего не поняла в линиях, модемах и “пентиумах” и потому спросила:

– Ну и что ты нашел?

– Я?.. Да, признаться, ничего.

– А что искал?

– Адвоката искал. Адвоката нашего палестинского товарища Абу Хамада. Нету ни фига. Где я только не рыскал!.. И в Индексе, и в Рэмблере, и в Паблик-ру… Задавал в качестве ключевых слов и “адвокат; Абу Хамад”, и “завещание; Абу Хамад”, и даже “душеприказчик; Абу Хамад”…

Димин рассказ звучал для Нади как китайская грамота – однако она, прихлебывая кофе, старательно кивала: стыдно в наши дни столичной девушке не знать Интернета.

Дима, глотая кофий, продолжал, поощренный ее старательным вниманием:

– ..Потом я прошелся по английским поисковым серверам: Альта-Виста, Яху… Задавал бог знает что: и “advocate; abu Hamad” , и “testament; abu Hamad”, и “will; abu Hamad”, и “lower; abu Hamad"… Все без толку.

– Как твой Бакс? – прервала его неожиданным вопросом Надя.

– Бакс? – переспросил сбитый с толку Дима. – Зашугал его твой Родя! Родя-уродя!.. – (“Но-но, – сказала Надя, – не обижай собачку”.) – Бакс забился за диван, щерится, щетинится и шипит. Но кушает по-прежнему хорошо.

– А как ты думаешь, Дима, – мягко спросила (опять совсем на другую тему) Надя, – кто охотился за нами вчера?