Привкус горечи - Нэб Магдален

— Ах да, Ринальди.

— Вы его знаете?

— Я знал его, когда он работал помощником продавца в магазине Сэмюэла и Наоми Рот. Ему очень повезло. Когда во время войны убили его отца, Роты ему помогали. Ринальди со своей матерью снимали второй этаж, где, я полагаю, он живет до сих пор. Джейкоб позволил ему взять на себя управление делом, говорил, что у него есть вкус.

— Это Ринальди сказал мне, что вы умерли. Он знает, каким образом Джейкоб заработал свои деньги?

— Кое-что о жизни Джейкоба ему известно, но как раз этого он не знает. В тридцатые годы он был еще ребенком. С Ринальди вам придется нелегко. Без сомнения, ему есть что сказать о смерти несчастной Сары, но, если вы проявите терпение, уверен, мы придем к общему решению. Может, мы сначала поговорим о картинах? Как я уже сказал, Руфь привезла из Праги два полотна. Это было ее будущее. Ее отец доверил картины Ротам, а они, в свою очередь, доверили их мне перед тем, как их депортировали. Эти полотна пролежали несколько лет вместе с другими картинами, купленными Джейкобом, и несколькими ценными вещами, вывезенными из их антикварного магазина, в сейфе, который мы закопали здесь в саду. Вернувшись, Джейкоб все забрал. Тогда же он продал одну из картин Руфи. Через некоторое время в монастырь, приютивший Руфь и маленькую Сару, поступило пожертвование. На остальные деньги они жили.

— Почему он не женился на ней?

— Не спешите его осуждать. Не забывайте: до возвращения домой он ничего не знал. Он думал, что Руфь депортировали вместе с его родителями. Он даже не знал, живы они или нет. Он пришел ко мне, как велел ему отец в своем последнем письме. Тогда даже я не знал о ребенке Руфи. Когда мы впервые увидели Сару, ей было около года. Джейкоб вернулся домой уже помолвленным, готовился к свадьбе. А то, что произошло с Руфью... Ну, они были молоды, судьба свела их вместе. А война их разлучила. Такое случается.

Инспектор не мог этого понять.

— Нет-нет... Конечно, такое случается, я это признаю, но, с одной стороны, там был ребенок, а с другой — богатство, нажитое нечестным путем, не важно, нарушал он закон или нет.

— Вы очень категоричны, инспектор, но вы упустили из виду одно жизненно важное обстоятельство. Руфь любила Джейкоба. Она любила его до последних дней своей жизни. Он был красивым молодым человеком, талантливым, нервным, сложным. В ранней юности он очаровал ее, пленил ее тело и душу, и она больше никогда не встретила того, кто смог бы его заменить. Я больше чем уверен, что это случается гораздо чаще, чем мы думаем, как с женщинами, так и с мужчинами. В большинстве своем люди пытаются преодолеть себя, призывая на помощь здравый смысл, заставляют себя, возможно, не один и не два раза строить более легкие отношения. Но ничего не помогает. Только таким образом я могу если не объяснить, то хотя бы описать подобные чувства. Если вы еще к этому добавите все сопутствующие обстоятельства: война, гонения, страх, одиночество, изоляция. Руфь, загнанная в чужой стране, с чужой религией, с ребенком на руках... Могла ли она испытать такие же глубокие чувства к другому мужчине? Могло ли что-то тронуть ее душу? Я могу назвать ее любовь к Джейкобу чистым, горящим пламенем, которое в течение всей жизни пылает неотступно и ярко и чаще всего безответно.

— Чаще всего...

— Их отношения... Продолжались, да. Она ела объедки с его стола, если хотите.

Инспектор нахмурился. Природа любви — это еще одна тема, на которую у него не было случая поразмышлять, но он с удовольствием обсудил бы с адвокатом что-нибудь более легкомысленное. А это сильно напоминало ему о жизни святых, чьи имена он давно забыл, о которых в детстве с вызывающим ужас удовольствием во всех подробностях рассказывал священник. Чистое, горящее пламя принесли в жертву.

— Словно он был для нее божеством.

— О нет. Она знала его недостатки. Но они, казалось, лишь сильнее притягивали ее к нему.

— А что вы скажете о нем? Я имею в виду, пока она рожала ему ребенка, он наживал свой капитал. Так чем она была для него?

Несомненно, это был риторический вопрос, не требующий ответа, поскольку Джейкоб Рот женился на другой, но адвокат серьезно задумался над ним. Наконец он произнес:

— Она была его совестью, его правдой. Человек, которого любила Руфь, был настоящим Джейкобом Ротом. Он старался сохранить то, что их связывало, то, что она любила.

Инспектор внимательно посмотрел на адвоката, обдумывая его слова о том, что такое случается и с мужчинами, и с женщинами. Он был абсолютно уверен, что д'Анкона всю свою жизнь был влюблен в Руфь Хирш и ее чистое, горящее пламя. Быть может, он пленился ими обоими, их любовной историей. В конце концов, мог ли провинциальный адвокат испытать такие же глубокие чувства к другой женщине? Единственным человеком, о котором в этой истории не упомянули ни словом, была Сара, которая не жила, а существовала. Она выросла на осколках мечты о светлом будущем. Должна была встретить здравомыслящего человека, родить ему двух прелестных малюток и прожить с ним долгую счастливую жизнь. Вместо этого она начала свою жизнь, спрятанная в монастыре вместе с одинокой и перепуганной матерью, и закончила ее, иссушенная жадностью, эгоизмом и страстью окружающих...