Святой нимб и терновый венец - Леонтьев Антон

Проснувшись в холодном поту, мучимый изжогой и ощущая во рту металлический привкус, я поклялся, что никогда более не буду переедать за ужином (в особенности спагетти по-болонски!) и выслушивать нытье моего брата.

За дверью я услышал осторожные шаги, и меня это удивило: мои часы показывали без двадцати три. Кто может бродить в такой глухой час, когда все добрые католики крепко спят?

Я прокрался к двери и приоткрыл ее, однако в коридоре, освещенном тусклым бра, никого не было. Мне не оставалось ничего иного, как улечься обратно в постель и, прочитав трижды «Отче наш», заснуть.

Во второй раз меня разбудил звук будильника; я подскочил и пребольно ударился локтем о спинку кровати. Голода я не ощущал, однако все равно отправился в трапезную. Кардиналы образовали группки за столами, тихо переговаривались, окидывая подозрительным взором всех тех, кто входил в трапезную.

В четверть десятого ко мне, отделившись от одной из таких групп, подошел Антонио и, отведя в сторону, сообщил:

– Его нет!

– Кого? – спросил я.

Мой брат пояснил:

– Мальдини! Заседание конклава возобновится через пятнадцать минут, а он все еще не спустился в трапезную. Мнит из себя папу, заставляет всех ждать! Думает, что победа у него в кармане, а своим поведением только отвращает от себя потенциальных сторонников.

В словах брата я уловил нотки злорадства. Когда за несколько минут до половины десятого (почти все кардиналы уже отправились в Сикстинскую капеллу) статс-секретарь Мальдини так и не появился, я решительно заявил:

– Он наверняка проспал. Мы должны предупредить его, что конклав начинается!

– Проспал? – саркастически усмехнулся Антонио. – Мне дважды стучали в дверь!

Я поднялся на этаж, где располагались апартаменты статс-секретаря кардинала Умберто Мальдини, и постучал в дверь. Никто не ответил. Я толкнул ее, но дверь, конечно же, была запрета. Судя по всему – изнутри.

– У вас имеются запасные ключи от комнаты? – спросил я у подоспевшего прелата-служителя, и тот принес большую связку. Но ни один из них не подходил.

– Уверяю вас, ключ должен быть в связке, – лепетал священник, обильно потея под строгим взглядом моего брата-кардинала.

– Мальдини сам себе вредит! – повторил Антонио. – Он заставляет конклав ждать, а это неслыханная дерзость. Таким манером ему папой не стать!

Меня же интересовали слова священника. Не сомневаюсь, что «дом Святой Марты» был наилучшим образом подготовлен к размещению членов конклава. И наверняка запасные ключи от комнаты статс-секретаря имелись. Но теперь их нет! Вывод мог быть один: кто-то изъял их для своих целей, и наверняка эти цели далеко не самые мирные.

Прервав Антонио, распекавшего нерадивого Умберто Мальдини, на полуслове, я заявил:

– Нам нужно немедленно вскрыть дверь!

– Но как... – начал мой брат, я же отдал распоряжение священнику:

– Нам потребуется таран. У вас имеется что-либо подходящее?

Вместе с ним и двумя другими братьями мы принесли массивную скамью. Она как нельзя лучше подходила для того, чтобы вышибить большую деревянную дверь. С третьей попытки нам это удалось, и я первым вошел в комнату, которую занимал кардинал Мальдини.

Мои опасения подтвердились – кардинал лежал на кровати, облаченный в пижаму, а на лице у него покоилась подушка. Я подбежал к нему и сорвал подушку, думая, что статс-секретарю можно оказать помощь, но его раздутое лиловое лицо и окоченевшие руки доказывали: Умберто Мальдини скончался несколько часов назад.

Заслышав ахи и охи священников, я велел им немедленно покинуть комнату и оповестить камерленго и декана кардинальской коллегии. Антонио, как зачарованный, смотрел на безжизненное тело своего соперника, чьей смерти он желал прошлой ночью.

– Это... что... – выдавил наконец из себя мой брат, – сердечный приступ?

Я поднял подушку, испачканную кровью и слюнями, и сказал:

– Нет, Антонио, это убийство. Некто приложил большие усилия, чтобы задушить кардинала Мальдини.

– Убийство? – вздрогнул Антонио. – Но... как же...

Я тряхнул брата за плечи и спросил:

– Антонио, ты имеешь к этому отношение?

– Ты что, подозреваешь меня, своего брата, в убийстве? – взвился он. – Да как ты можешь, Фелиппе, даже думать о том, что я...

– Ради папской тиары многие пойдут и не на такое, – заявил я грубо. – Антонио, отвечай на мой вопрос: это ты сделал?

– Конечно же, нет! – ответил испуганно мой брат, и я ему поверил.

Тогда я спросил:

– Если не ты, то, может, по твоему приказанию? С твоего ведома? При твоем участии?

– Нет! – завопил Антонио. – Я к этому не причастен, Фелиппе, ты должен мне верить! Да, я был очень зол на Умберто и никогда бы не смирился с тем, что он стал бы папой, но... но я бы никогда не пошел на крайние меры...

Никогда? Времени подумать над правдивостью высказывания Антонио у меня не было, потому что в комнату вошли камерленго Жан-Морис Уризоба и декан кардинальской коллегии, бельгийский кардинал Альберт Казарини.

– Вы позволяете себе, падре, вмешиваться в работу конклава и вызывать нас к себе, словно мальчишек на побегушках... – изрек Казарини, но тут его взгляд упал на мертвого статс-секретаря.

– Это вы сделали? – спросил он, уставившись на меня.

Настал мой черед оправдываться. Мне понадобилось не менее десяти минут, чтобы втолковать непонятливому бельгийцу, что Мальдини придушили и что я к этому не причастен. Уризоба, надо отдать ему должное, был гораздо более смекалист, и ему не требовалось повторять по сорок раз одно и то же.

– О произошедшем никто не должен узнать, – заявил он. – Точнее, мы не сможем утаить смерть Мальдини, но сообщать о ней следует только после завершения конклава и избрания нового папы. Я не могу представить себе, что нашу работу в Сикстинской капелле нарушат приезд полиции и допрос подозреваемых!

Еще бы, ведь подозреваемыми являлись кардиналы апостольской церкви! Очень многие из них (включая Антонио) были заинтересованы в смерти Мальдини; очень многие из помощников кардиналов (включая меня) могли это осуществить. Проникнуть в «дом Святой Марты», расположенный на территории Ватикана, охраняемый швейцарской гвардией и по ночам герметически запирающийся, невозможно. Вывод: убийца – один из тех, кто пребывал в здании. Один из кардиналов. Или один из их помощников.

– Что это? – спросил Антонио, беря с ночного столика лист бумаги. Вскрикнув, мой брат выпустил его из рук. Я подхватил спланировавший на пол лист и увидел отпечатанное на лазерном принтере изображение кометы и девиз: «Да свершится воля Твоя».

– «Перст Божий»! – вскричал мой брат. – Как же я не понял с самого начала, что за всем стоит эта дьявольская организация! Они пытались меня убить, а теперь добрались и до бедного Умберто!

– Конклав не может быть прерван, – отчеканил Альберт Казарини. – И о причастности «Перста Божьего» тоже не следует распространяться. Но мы должны объяснить братьям, что же случилось с кардиналом Мальдини...

– Он умер от приступа астмы, – тихо заговорил Уризоба, – который спровоцировал у него геморрагический инсульт. Это произошло прошлой ночью. Ватикан – суверенное государство, и на его территории принимаются решения, оспорить или отменить которые Италия не в состоянии. Никакого расследования не будет. Я – камерленго и несу ответственность за ход конклава.

– Не слишком ли вы много берете на себя, брат? – ласково спросил Антонио, но в его словах ощущался привкус желчи. – Окончательные решения принимает святой отец, но он, как известно, еще не избран. А вы ведете себя, как будто уже восседаете на престоле святого Петра.

Камерленго ровным тоном ответил:

– Уверен, что новый папа не будет возражать против этого решения, тем более что мы приняли его коллегиально. Или вы, брат, предлагаете впервые в истории церкви прервать конклав и вызвать полицию, дабы та перевернула вверх дном весь Ватикан и взяла отпечатки пальцев и пробы ДНК у ста шестнадцати кардиналов и Бог знает скольких помощников, секретарей, врачей и прелатов? Сейчас весь мир только и говорит, что об убийствах и смерти папы Адриана, которая, по всей вероятности, была насильственной. Да еще причастность ко всему тайного ордена «Перст Божий»... Вы хотите все усугубить?

Антонио, конечно же, ничего подобного не хотел, и мы, оставив мертвеца в опечатанной комнате, поспешили на утреннее заседание конклава. Антонио по пути в Сикстинскую капеллу, намеренно чуть поотстав от камерленго и декана кардинальской коллегии, шепнул мне:

– Этот негр уже видит себя новым папой. А что, если он убил Мальдини, а теперь корчит из себя святого? Ведь он – не только мой, но и его конкурент!

А я думал о шагах, которые слышал ночью в коридоре. Случайность или, быть может, галлюцинация? Или я слышал, как убийца отправляется на черное дело?

– Смерть Мальдини трагична, но без него дела пойдут намного быстрее, – сказал Антонио, когда мы вошли в капеллу.