Код одиночества - Леонтьев Антон

Женщина посмотрела на Летицию. Красива, но не умна. Впрочем, и не дура. Что ж, оно и к лучшему.

– Обещаю, что не посмею задерживать вас, – произнесла Татьяна, – и даже помогу вам приобрести билеты на любой океанский лайнер, но вначале вам надо подкрепиться. Обед будет подан через четверть часа. И кроме того, я хочу сделать вам обоим предложение. От вас зависит, примете ли вы его или нет.

– Предложение? – удивилась Летиция.

Татьяна не сомневалась, что та ответит согласием, когда услышит то, что она хочет сказать. Еще бы, ведь речь пойдет не о ее собственной судьбе, а о будущем сына.

Татьяна взяла Поля за руку, и мальчик произнес (голос: как же его голос похож на голос ее Поля!):

– Мадам, у вас такой огромный и классный дом!

– Да, милый Поль, – кивнула Татьяна, – особняк в самом деле большой, в нем восемнадцать спален. И он, как ты верно отметил, классный. Впрочем, ты можешь здесь остаться. Со своей мамой, разумеется!

– О, мне бы очень хотелось! – воскликнул Поль и счастливо засмеялся.

Татьяна поразилась – он так похож на Павлушку, но в то же время совершенно другой. Что за чудный ребенок! И он, конечно же, останется в Париже, и она примется за его воспитание. Придется терпеть его мамашу, но ничего не поделаешь, вся власть все равно находится в ее руках – в руках бабки-императрицы!

– А теперь, милый Поль, я покажу тебе оружейную камеру. Думаю, ты будешь от нее в восторге, – сказала Татьяна и направилась с мальчиком по коридору.

Все сходились во мнении, что талант Варвары Птицыной раскрылся в полной мере во второй половине пятидесятых – она играла трагические роли, предпочитая выходить на подмостки театра, не забывая, однако, и о кинематографе. Новое советское руководство, в особенности генсек Никита Сергеевич Хрущев, высоко ценило «русскую Грету Гарбо», как называли Варю поклонники и даже завистники, а это значило, что она снова и снова должна была изображать жизнерадостных председательниц колхоза, танцующих ткачих и боевитых учительниц. Впрочем, времена, когда вождь сам рецензировал сценарии, прошли, и такая известная актриса, как Птицына, могла достаточно свободно выбирать роли по желанию, зная, впрочем, что по крайней мере одна картина в год должна соответствовать старым параметрам – музыкальная комедия с неуемным пафосом и славословиями в адрес Советской власти.

Варвара могла бы полностью прекратить сниматься, но знала, что должна так делать – ради Мишутки. И ради самой себя, чтобы не оставаться одной в большой квартире, не слушать веселый щебет домработницы Клавочки и не думать о Мише и Поле. Если что и помогало ей найти забвение, так это бутылка крепкого вина или выдержанного коньяка. Варя понимала, что не может позволить себе показаться на съемочной площадке в нетрезвом виде, но ведь она не была алкоголичкой, а всегда соблюдала меру, твердо зная: ей легко будет остановиться в любой момент.

О том, что она побывала в ГУЛАГе, Варя предпочитала ни с кем не говорить, хотя в ночных кошмарах она снова и снова переживала сцены в кабинете следователя, в камере, в поезде, в бараке, на лесоповале. Но чаще всего она видела Михаила и Поля – иногда они приходили к ней вместе, в одном и том же сне.

Она виновата в гибели их обоих, и изменить прошлое было нельзя. Она не заслужила того, чтобы остаться в живых, но и умирать ей нельзя. Сказочным везением можно назвать то, что она обрела прежнее положение в обществе, ее, как и раньше, снимают известные режиссеры, и самое главное, что Мишутка был с ней.

Ради него она и жила. Если бы с сыном что-то случилось, она бы последовала за Мишей и Полем – на этом свете ее больше ничего не удерживало. Ничего, кроме сына.

Как-то году в шестидесятом или шестьдесят первом (Варвара и сама не помнила) она устроила дебош во время съемок, а неделей позже, во время премьеры «Вишневого сада», где она исполняла роль Раневской, споткнулась на сцене и едва не полетела в зрительный зал. Но ведь пустяки же, такое может случиться с любым актером, подобные случаи относятся к разряду театральных анекдотов. И странно, что реакция у власть имущих была неадекватная.

Варвару неожиданно пригласила к себе министр культуры, поила чаем с черничным вареньем и долго восхищалась талантом. А затем, в своей обычной манере, резко заявила, что надо немедленно прекратить пить.

– Екатерина Алексеевна, если у вас имеется проблема с алкоголем, вы и прекращайте! – вспылила Варвара и удалилась из кабинета гранд-дамы советской культуры.

Брошенной ею фразочки Екатерина Алексеевна простить не могла, поэтому неудивительно, что в первой половине шестидесятых годов звезда Варвары Птицыной начала стремительно закатываться, – виной тому было не только ее увлечение алкоголем и конфликт с руководством Министерства культуры, но и появление плеяды молодых и чрезвычайно талантливых актеров и актрис, шедших на смену прежнему, сталинскому, поколению.

Два последних фильма с участием Варвары так в прокат и не попали: постаралась товарищ министр.

Однажды Варвара в сердцах заявила при свидетелях, что больше не намерена стоять перед камерой, ведь времена гениев кинематографа уровня Генриха Райха давно миновали. Она мечтала о том, что к ней после паузы в пару недель заявится делегация из Министерства культуры и ее будут умолять вернуться. Конечно, она, русская Грета Гарбо, в итоге милостиво согласится, однако потребует извинений со стороны товарища министра.

Но ни делегации, ни звонка из Министерства культуры не последовало ни через пару недель, ни через пару месяцев. Проведя полгода в добровольном заточении в собственной квартире, Варвара с ужасом поняла, что никому не нужна. Ей ведь далеко за сорок, и публика сходит с ума по молодым актрисам, которые в два раза младше ее. А ее старые фильмы, снятые самим Райхом, показывают изредка, да и то в провинциальных кинотеатрах, и то только днем.

Клавочка, самая восторженная поклонница таланта Варвары, уверяла хозяйку, что скоро все изменится к лучшему. И все в самом деле менялось – только к худшему. Варе пришлось по собственному желанию уволиться из МХАТа (иначе бы ей грозило позорное увольнение по статье за пьянство на рабочем месте), а найти новое место оказалось не так-то просто: вокруг нее вдруг возникла как бы каменная стена, и она была пленницей, умиравшей от одиночества.

Единственной отрадой Варвары был Мишутка. Впрочем, никто, кроме матери, не называл уже его смешным детским именем. Сын превратился в долговязого, вихрастого молодого человека. Михаил учился в медицинском и был одним из лучших. Варвара не сомневалась, что ее сыночек самый умный! Он и школу окончил с золотой медалью, затем институт – с красным дипломом. И продолжил обучение в аспирантуре. Варвара чрезвычайно гордилась тем, что ее сын собирался стать кардиохирургом. По вечерам, опустошая одну бутылку за другой в своем будуаре, Варя беседовала с фотографиями покойного мужа, маршала Веселовского, рассказывала любимому об успехах сына и уверяла его, что Мишутка в самом деле, как когда-то и говорил в шутку супруг, станет профессором и даже академиком. Сын для учебы в аспирантуре переехал из Москвы в Ленинград, и Варвара, не в состоянии пережить долгую разлуку, решила тоже сменить место жительства.

В Москве ее не ценят, не любят, решила она, а все потому, что боятся и завидуют. И что с того, что ей уже под пятьдесят. Для женщины, умеющей следить за собой, это не возраст. Столица ей надоела, ведь здесь не понимают истинного таланта, нужны сиюминутные успехи и хорошие знакомые во властном аппарате. Варвара громогласно заявляла, что в Ленинграде совершенно иная атмосфера, там сохранился дух Серебряного века и люди понимают толк в подлинном искусстве, да и таланты уважают.

Поэтому она затеяла большой переезд из Москвы в Ленинград, стараясь скрыть от самой себя опустошенность души и чувство страха. Двоюродный племянник Генриха Олеговича Райха занимал высокую должность в Ленинградском обкоме, и он оказал посильную помощь музе своего покойного дяди – Варя получила место в Театре имени Комиссаржевской.

Верная Клавочка постоянно нашептывала Варе, что завистники будут посрамлены, когда узнают о ее успехах в Ленинграде. Да, кино – не для нее, в самом деле, надо вовремя покинуть большой экран, оставшись в памяти миллионов поклонников молодой и соблазнительной. И ей ли, русской Грете Гарбо, не понимать этого!

Но переезд в Ленинград проблем не разрешил, а только все усугубил: мелкотравчатые клевреты, как презрительно именовала Варвара всех тех, кто высказывал хотя бы какую-то критику в ее адрес, объединились и принялись за ее уничтожение. Она жаловалась Клавочке на то, что молодежь не испытывает никакого почтения к умудренным опытом коллегам, и возмущалась тем, что ей достаются роли второго плана. А тут еще, как на грех, во время «Макбета» она забыла текст, хотя знала его наизусть, – просто вылетел из головы, и все тут. И если бы только одно это. Уходя со сцены, Варвара неловко споткнулась, неудачно упала и сломала лодыжку. Но самое ужасное – потом стали шептаться, что она была пьяна, когда вышла на сцену. Вот ведь гнусная ложь! Да, она немного выпила, но всего одну стопку коньяку, да и то утром, когда до начала спектакля оставалось больше десяти часов.