Пятерка Мечей - Солнцева Наталья

Князев вспомнил, как Анна всегда восхищалась изящной и строгой красотой Санкт-Петербурга, словно вычерченного гениальным и точным карандашом Растрелли.[35] Мысль о госпоже Левитиной сразу лишила его покоя, а петербургское утро присущего ему очарования. Виталию Андреевичу нестерпимо захотелось позвонить Анне. Он знал, что в это время она еще спала, или лежала с открытыми глазами, любуясь утренним светом, проникающим через лиловые шторы. Ну и что? Он скажет ей, как он любит ее, как каждый миг без нее превращается в тоскливую пустоту безвременья… Эх, да разве Анна станет его слушать?! Она снова безжалостно напомнит ему о том, что они оба свободны, – он и она, – и что никто не имеет ни на кого никаких прав. Князев заскрипел зубами. Проклятая свобода! Он уже забыл, как только что, пытаясь вырваться из пространства Эли и своих прошлых обязательств, которые утратили смысл и стали невыносимо тягостными, считал свободу своим неотъемлемым правом, на которое никто не смеет покушаться!

Что же такое эта свобода? И почему люди то стремятся к ней, то неистово ее отвергают? Отчего отсутствие ее в одном случае естественно и желанно, а в другом вызывает бешеный протест?

Князев был не мастер философских раздумий. Непонятная сеть, в которую он угодил ненароком, изменив своим жизненным принципам и поддавшись жажде удовольствий, опутала его. Ее широкие, но крепкие ячейки давали возможность жить, дышать, и даже просовывать наружу то руку, то ногу, то голову. И только вырваться оказалось не под силу. Виталий Андреевич вдруг ощутил проснувшееся в нем чувство пленника, – варвара, прикованного за железный ошейник к обозу римского легиона.[36] Там, далеко, на зеленых, душистых равнинах скачут его счастливые соплеменники, которым не взбрело в голову искать лучшей доли! А те, которые грезили прохладой мраморных дворцов, ломящимися от золота сокровищницами, жирными, плодородными землями и жестокими, кровавыми, упоительными зрелищами Рима, – либо лежат, бездыханные, разрубленные страшными ударами коротких римских мечей, либо превратились в бесправных рабов.

– Что же? Я наказан за то, что не умел довольствоваться тем, что у меня было? – спрашивал себя Князев. – Или за то, что стремился получить от жизни больше, чем она могла мне дать?

Так и не ответив на эти вопросы, он потянулся рукой к мобильному телефону. И только присутствие шофера помешало ему тут же, сию минуту позвонить Анне и молить ее о встрече. Он, словно мазохист,[37] проверял крепость своего ошейника и радовался, что никакой надежды на свободу нет и не будет! «Вожделенный Рим» и Анна смешались в его воображении, соединившись в нечто притягательное, достойное риска и жизни, полной лишений. Увы! Человек, как неразумное дитя, презрев опасность, тянется к яркой, диковинной игрушке, отвергая простые, незатейливые утехи. И против этого вечного, губительного стремления, все бессильно!

Уже поднявшись по устланной ковром лестнице, раздевшись и расположившись в своем просторном, добротно обставленном кабинете, Князев все еще думал об Анне.

– Разве лучше было бы, если бы я вовсе не встретил Анны? – продолжал он спрашивать себя. – Ведь если я пустился на поиски своей погибели, значит, что-то в жизни перестало меня удовлетворять? Мне захотелось иных ощущений, иных, сильных и неизведанных чувств… Я будто начал задыхаться в своей темнице и пришел к выводу, что могу заплатить всеми бессмысленными, пусть и долгими годами затхлого, стоячего существования, за пару глотков свежего, пьянящего воздуха! Что они того стоят! Так почему я злюсь на Анну, когда я должен быть безмерно благодарен ей за то, что она раскрыла для меня двери моей тюрьмы? Пусть не надолго, но я был счастлив! И это воспоминание никто не в силах отнять у меня!

Виталий Андреевич несколько успокоился, поостыл и набрал номер госпожи Левитиной.

– Аннушка! – произнес он голосом, полным раскаяния. – Я так соскучился по тебе! Как ты провела эти дни?

– Отдыхала, – спокойно ответила Анна Наумовна. – Спала, ела и ездила на прогулки. Ты знаешь, как я люблю праздновать, – без суеты и излишеств. Но чтобы можно было немного пощекотать нервы.

Она приглушенно засмеялась, и у Князева сжалось сердце при этих звуках. Нет, как бы ни сложились в дальнейшем их отношения, он не жалеет, что судьба свела его с Анной.

– Узнаю твои привычки, – на удивление мягко сказал Виталий Андреевич.

Он перестал сердиться на Анну Наумовну. Внезапно на него снизошло озарение: он понял, что Анна не виновата, – она такая, какая есть, и что если она переменится, то это уже будет другая женщина. Бесполезно сетовать на розу, из-за того, что у нее есть шипы, которые больно ранят. Она цветет для всех, и если не стремиться сорвать ее, то не возникнет опасности уколоться.

– Я хотел, чтобы красивый цветок принадлежал только мне! – сказал он с улыбкой. – Я был не прав!

– Приятно слышать здравые речи, – отозвалась Анна. – Я всегда ценила в тебе это умение прийти к верному выводу, и считала тебя мужчиной, достойным уважения.

– Давай сходим куда-нибудь, – предложил Князев. – В новом году мы еще с тобой не встречались. Я хочу исправить впечатление о себе, как о любителе мелких придирок.

– С удовольствием составлю тебе компанию! Куда ты меня приглашаешь?

– В «Парадиз». Сегодня вечером! Ты давно хотела побывать там.

– Ах, Виталий, ты учишься мне угождать! Это так приятно. Во сколько я должна быть готовой?

– К семи я заеду за тобой.

Анна положила трубку и задумалась. В Князеве ее привлекало то, чего не хватало Юрию, – зрелости и известной доли мудрого терпения. Эти вещи приходят к людям, особенно к мужчинам, только с возрастом.

Виталий Андреевич купался в эйфории очередного, и на этот раз, как он считал, окончательного примирения с Анной. Ему не надо требовать от нее невозможного. Роза распускается под ясным и чистым небом, а снегопады и бури могут погубить ее…

В кабинете Пономарева было сумрачно. Он пришел рано и специально не зажигал света. В полумраке ему лучше думалось.

Вчерашний визит к Динаре прошел бурно и во многом неожиданно для Артема. Гадалка встретила его как дорогого гостя, угощала чаем и пирогами, а потом принялась жаловаться на судьбу.

– Теперь вы видите, что все это неспроста! – восклицала она, рассказывая снова о Лизе и том, какой ей выпал расклад. – Я еще могла подумать, что с этой клиенткой получилось просто совпадение! Но когда ко мне приходит Изабелла, просит погадать, и Таро показывают почти то же самое, что и той актрисе…

– Какой актрисе? – уточнил Артем.

– Той, про которую вы меня расспрашивали… Лебедевой! Ну один к одному! Смерть, понимаете? Это ужасно…

– Не станете же вы утверждать, что Веронику убили из-за вашего предсказания? Мы с вами взрослые люди, Дина Лазаревна, – уговаривал ее Артем, хотя в его трезвый и рациональный ум начали закрадываться сомнения.

Чего только на этом свете не бывает?

– Я уже сама не знаю! – с отчаянием в голосе заявила Динара. – Но когда умер Альшванг, я так испугалась!

– Герман Борисович тоже приходил к вам гадать?

– Нет, ну что вы! Он не приходил.

– Вот видите?! Люди умирают не только после того, как узнают у вас, что их ждет, а еще по тысяче и одной причине. Вам не стоит винить во всем себя!

– Допустим… – вынуждена была согласиться Динара после некоторого раздумья. – А как же Изабелла? Она влюбилась в этого дурака Фаворина, представляете? И теперь спит и видит, как его окрутить.

– Что же тут ужасного?

– Вы как будто притворяетесь, господин сыщик! – возмутилась Динара. – В этом, конечно, ничего! Она пришла ко мне, чтобы узнать, как Егор к ней относится, есть ли надежда. Но… когда я увидела, что за карты ей выпали… у меня волосы зашевелились на голове! Опять то же самое! Смерть! Вы понимаете?

– Честно говоря, нет, – вздохнул Артем. – В конце концов, что произошло? Ведь обе женщины живы и здоровы, насколько мне известно?

– А вы что, хотите, чтобы их убили? – взвизгнула цыганка, вскакивая и начиная нервно ходить по комнате. – Вы что, этого ждете? Так вы дождетесь, смею вас уверить! Не говорите тогда, что я не предупреждала вас! Вы готовы полностью разделить со мной ответственность за жизнь этих женщин?

– В общем…я никогда не отказывался от ответственности…

– Так сделайте что-нибудь!

– Помилуйте, Дина Лазаревна, что я могу сделать, по-вашему? Приставить к ним охрану? У нас нет людей, да и какие я могу назвать причины? Предсказание карт? Вы хотите, чтобы начальство отправило меня на прием к психиатру?

– Я хочу только одного! Чтобы вы приняли меры! Это ваша работа, господин сыщик! И не увиливайте! Изабелла – моя подруга, да и Лизу мне жалко. Девочка красивая и талантливая, она только жить начинает! Между прочим, я тоже боюсь! Вы уже забыли о том письме с угрозами?