Черное платье на десерт - Данилова Анна

– Я слышала, что девушка, с которой схлестнулся Савелий и от которой он потерял голову, подставила его, или, как это принято сейчас говорить, кинула чуть ли не на миллион баксов. Я тут за «деревянные» шью до утра, чтобы не протянуть ноги, ты репетируешь до седьмого пота, а потом допоздна играешь за гроши, а люди ворочают такими деньжищами…

– А откуда ты знаешь все это? Знакома с Савелием?

– Шутишь! Просто у меня клиентки болтливые, а дружки их работают на Савелия…

– По-моему, на него работает чуть ли не весь город.

– Он бандит, и этим все сказано. Я, если честно, терпеть не могу все эти дела и разговоры об авторитетах, группировках, мафии, тем более что я в этом ничего не смыслю, но когда на моих глазах происходит что-то из ряда вон, такое, как это убийство, то я ощущаю ЭТО, как холодный, пронизывающий ветер, понимаешь?.. Я не могу оставаться в стороне, когда почти на моих глазах убивают ни в чем не повинную девушку. И убивает кто? Человек, которого она любила и ради которого сшила это дурацкое платье!

– Но откуда тебе известно, что ее убил Савелий?

– Да не он, а его люди… Откуда знаю? Знаю, и все тут. Ты видишь, я шью хорошо, ко мне записываются, но хоть я и прибедняюсь изо всех сил, прячусь от налогов, беру я с некоторых своих клиенток не так уж мало… И знаешь почему? Да потому что у них денег куры не клюют и достаются они им практически даром. Вот если бы эта Изольда Павловна, к примеру, заказала у меня платье, я бы с нее взяла по минимуму. Правда! Но есть у меня одна клиентка, так она деньги вообще не считает. Она-то и рассказала мне про Савелия, про его новую подружку, которая подставила его так, что он потерял кучу баксов. Вот я и сделала вывод, что он таким зверским образом решил отомстить ей. Поручил дело своим бандитам, они и рады стараться. А это оказалась Вера Холодкова, которая, как я слышала, решила завязать с проституцией и начать новую жизнь…

– Даша, – Александр поцеловал ее, – могу дать тебе совет, хотя подозреваю, что ты в них не нуждаешься… Видишь ли, в чем дело… Ты – человек эмоциональный, все принимаешь близко к сердцу, любишь справедливость и все в таком духе… Послушайся меня – больше не говори никому ни слова об этом деле, о платье, о Савелии… Ведь произошло убийство, понимаешь? И я за тебя боюсь. Ты так много рассказала этой женщине, а вдруг это не следователь, а подставное лицо?

Даша опустила голову и вздохнула:

– Ты прав, конечно… Но я такая, какая есть, и мне трудно контролировать свои поступки. А что касается эмоций, так куда же их девать? Если бы я не знала Веру, то, быть может, и не приняла ее смерть так близко к сердцу. Но… ты, наверное, еще не понял, что я чувствую и свою вину за то, что с ней произошло: ведь именно я сшила ей это платье!

* * *

В парикмахерской Изольде пришлось провести почти три часа – краска не брала жесткие седые волосы, да и укладке они поддавались лишь при помощи специальных щипцов, гелей и пенок.

Сидя в невероятно удобном, с мягкими и уютными подлокотниками, кресле напротив огромного зеркала, она смотрела на свое отражение и не могла поверить, что эта довольно молодая женщина – она, еще недавно выглядевшая как «бронтозавр». Любимое выражение Валентины.

Вот сейчас она действительно была похожа на свою сестру. Изольда не верила, когда окружающие говорили об их похожести с Нелли – они были совершенно разные. И по внешности, и по темпераменту, и по характеру, и даже по тому, как говорили, двигались и причесывали волосы. Хотя обе были, по словам родителей, бешеные, неуправляемые, дикие, сорвиголовы, непоседы… Конечно, для постороннего глаза они казались эдакими чудаковатыми и чрезвычайно подвижными девчонками-близняшками, и мало кто из окружения Хлудневых догадывался, насколько разными были сестры и какими темпами увеличивалась между ними пропасть различий.

Изольда всегда знала, чего хочет в жизни, и отличалась от Нелли неприхотливостью и даже в какой-то мере аскетичностью. Юридический институт, работа за гроши простым следователем в районной прокуратуре, затем в областной… «Долгий путь в никуда» – так, по словам Нелли, продвигалась в плане карьеры Изольда. Отсутствие личной жизни явилось для Изольды как бы логическим тупиком, в который загнала ее расписанная поминутно и наполненная фрагментами чужих судеб ее собственная судьба.

Нелли, откровенно жалевшая сестру за такое «скотское» отношение к себе и безумно обожавшая Изольду за ее патологическую жертвенность, любила жизнь во всех ее радужных красках, и если этих красок по каким-то причинам становилось мало и небо над ее непутевой головой начинало заволакиваться тучами, то она сама, вопреки природе и каким-то кажущимся неотвратимыми событиям, начинала раскрашивать серые и тревожные будни в яркие, солнечные, насыщенные тона. Как Нелли это делала? Чаще всего с помощью мужчины. Едва за одним мужчиной закрывалась дверь, как тут же в эту же дверь уже стучался другой. Схема новой любви была отработана до мельчайших деталей. У Нелли всегда были под рукой мужчины. Разные во всем. Единственное, что их объединяло, так это их любовь к Нелли.