Искушение злом - Робертс Нора

— Тогда я не придала этому значения, — начала было она и вынуждена была остановиться из-за дрожи в голосе. — В тот день, когда ты нашел Биффа, и мы пошли к твоей матери…

Его пальцы сжали ее плечо. — Так что же?

— Я осталась рядом с ней после того, как доктор дал ей успокоительное. Я стала расхаживать по дому. Там были книги, ну в том помещении, которое можно назвать берлогой Биффа. Я… я хотела что-нибудь почитать. Большей частью это были лишь приключения и порнография. Но…

— Но?

— Я нашла там экземпляр «Сатанинской библии».

Джейн Стоуки каждый день занималась уборкой и сборами. После того, как были собраны яйца и покормлен скот, она устраивалась в одной из комнат просторного дома. Большая часть вещей будет продана на аукционе. Она уже пригласила Боба Миза, чтобы тот оценил ее столовый мебельный гарнитур красного дерева. Большой и маленький серванты, буфет для посуды, раздвижной стол для большой семьи, побитые и любимые стулья. Все эти предметы когда-то были полны для нее значения. С годами лак потемнел и перестал блестеть, но сама столовая мебель оставалась предметом ее гордости и радости. И яблоком раздора между нею и Биффом.

Он хотел продать ее. Это было одним из немногих дел, где ей хватило силы воли ему противостоять.

Теперь же его желание исполнилось.

В Теннеси у нее не будет места для тяжелой старой мебели. Ее сестре она была не нужна. У Кэма была своя. У Джейн не было дочери, чтобы передать эту традицию по наследству. Все так и закончится на ней.

Она об этом не размышляла. Не позволяла себе. Слишком дорого будет стоить перевозка этой мебели на юг, хранение ее. Главной же причиной было то, что теперь, оставшись одна, она была просто не в силах сохранять все это.

Джейн пересмотрела ящики, раскладывая скатерти по двум коробкам, на продажу и для себя. Вот скатерть ее матери из дамаскина с пятном от клюквенного соуса, оставшегося неотстиранным после какого-то Дня Благодарения много лет тому назад. Вот кружевная накидка, свадебный подарок от Лоретты, тетки Майка. Когда-то она с такой любовью крахмалила и гладила ее, а теперь вещь стала мятой и бесформенной от многолетнего лежания без пользы. Были там и салфетки с затейливой буквой Р в уголке, вышитой ею самой.

Она потихоньку, как бы тайно, сложила их в коробку, которую намеревалась взять с собой.

От скатертей она перешла к стеклу, заворачивая подсвечники, блюда для десерта, единственный уцелевший за тридцать лет бокал для шампанского.

Наполнив одну коробку, она приступала к другой, думая о том, как много набирается всяких вещей за тридцать с лишним лет. Она умело заворачивала в газету частицы собственной жизни, чтобы другие люди рылись среди них, выбирая нужное. А вот блюдо, которое мама купила у заезжего торговца с ярко-рыжими волосами и белозубой ухмылкой. Он тогда сказал, что блюдо будет служить всю жизнь, но мама купила его из-за красивых розовых цветочков по краям.

Слеза упала на газетную бумагу, когда Джейн заворачивала его.

Она не могла все это взять с собой. Не могла. Да и зачем одинокой женщине столько всего? Ведь каждый раз, при мытье или вытирая с них пыль, она будет осознавать, что рядом нет никого, кто бы всему этому был рад.

Она купит себе немного новой посуды, какую она видела в каталоге Пенни. Бессмысленно было бы заполнять буфеты и стенные шкафы ненужными ей вещами. Теперь она далее не могла понять, зачем столько лет все это хранила. Бифф говорил ей, что все эти вещи только пыль собирают. Он был прав и тут. Сколько часов она потратила, вытирая с них пыль.

Она завернула маленькую фарфоровую кошку и, чувствуя себя виноватой, сунула ее в коробку, приготовленную к отъезду.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Джейн отряхнула фартук и пригладила волосы, прежде чем пошла открывать. Она искренне надеялась, что это не была опять Мин Атертон, пришедшая разнюхать все в доме под видом заботливой подруги и соседки.

Джейн чуть было не рассмеялась при одной этой мысли. Мин с первых лет своей жизни была хлопотуньей, совавшей во все свой нос. Если бы она не подцепила Джеймса, никто на свете не смог бы ее вынести. Но Джейн тут же ощутила сожаление и зависть. Возможно, Мин и вызывала раздражение, как соринка в глазу, от которой никак не избавишься, но муж-то у нее был. Когда Джейн открыла дверь, на пороге стоял ее сын.

— Мама. — Он не мог припомнить в своей жизни ничего, что бы вызывало у него большее сожаление, чем то, что он собирался сделать сейчас. — Мне надо поговорить с тобой.

— Я занята, Кэмерон. — Она боялась, что он пришел говорить о ферме. Она ждала, что он явится выражать недовольство из-за того, что она затеяла продажу фермы. Но он не упрекал ее. Он не сказал об этом ни слова. — Аукцион через три недели, и я должна упаковать все вещи в доме.

— Спешишь от него избавиться? — Он поднял руку, ругая себя. — Это твое дело. Но мне надо поговорить с тобой о Биффе.

— О Биффе? — Ее пальцы потянулись к пуговицам на блузе и начали их крутить. — Ты что-нибудь обнаружил? Ты знаешь, кто убил его?

— Мне надо поговорить с тобой, — повторил он. — Ты впустишь меня?

…Джейн отступила назад. Кэм заметил, что она уже занялась гостиной. Там ничего не осталось, кроме дивана, телевизора и столика с лампой. На выцветших обоях виднелись темные квадраты, оставшиеся от висевших там картин; на полу, там, где лежал ковер, угадывался слабый след от него.

Ему хотелось закричать на нее, потрясти, заставить опомниться. Она ведь упаковывала частицы и его жизни. Но он пришел сюда не как ее сын. Она не хотела, чтобы он был им. — Почему ты не присядешь? — Он показал на диван и подождал немного. — Я должен задать тебе несколько вопросов.

— Я уже рассказала тебе, все, что знаю.

— Та ли это? — Он не садился, а изучающе смотрел на нее. — Почему бы тебе не рассказать мне об увлечениях Биффа?

— Увлечениях? — Ее лицо побледнело. — Я не понимаю.

— Чем он еще занимался кроме выпивки? Ее рот сжался в тонкую прямую линию. — Я не позволю тебе дурно говорить о нем в его собственном доме.

— Этот дом никогда не был его собственным, но оставим это в стороне. На что он тратил свое время?

— Он занимался фермой.

«Какого черта занимался», — подумал Кэм про себя, но и это решил оставить в стороне. — Свободное время.

— Он любил смотреть телевизор. — Она пыталась на-ощупь найти, что определенного могла бы сказать о человеке, с которым прожила более двадцати лет. — Он любил охотиться. Сезона не проходило, чтобы он не подстрелил оленя.

«Или двух», — подумал Кэм, Он незаконно выделывал кожу в лесу, обманывал контролеров на рынке и продавал мясо.

— Он читал что-нибудь?

Она удивленно заморгала. — Иногда.

— Что именно он читал?

Она вспомнила о журналах, которые нашла и сожгла в сарае. — То, что обычно читают мужчины, мне кажется.

— А как насчет религии?

— Религия? У него ее не было. Я думаю, он вырос в методистской семье, но всегда говорил, что в церкви лишь зря тратишь час каждую неделю.

— Сколько раз в неделю он уходил из дома?

— Я не знаю. — Она стала раздражаться. — Не понимаю, какое это имеет отношение к его убийству?

— Он уходил в какие-то определенные вечера?

— Я не следила за ним. Это меня не касалось.

— Кого же это тогда касалось? С кем он уходил?

— С разными людьми. — Ее сердце забилось слишком сильно, но она сама не могла понять, чего именно боялась. — Чаще всего он уходил один и встречался с Лессом Глэдхиллом или Сканком Хэггерти, или еще с кем-то. Иногда они играли в покер или просто шли в заведение Клайда. «А иногда он отправлялся во Фредерик к проституткам». Но вслух она об этом не сказала.

— Мужчина имее право расслабиться.

— А он когда-нибудь расслаблялся с помощью наркотиков?

Ее лицо побелело, порозовело, затем снова побелело. — Я бы не потерпела этой гадости у себя дома.

— Мне нужно осмотреть его берлогу.

Цвет ее лица снова изменился, став тускло-красным. — Я не позволю этого. Не позволю. Ты являешься сюда, когда человек уже мертв и не может защитить себя сам, и пытаешься сказать, что он был кем-то вроде наркомана. Почему ты не ищешь его убийцу, а приходишь сюда, чтобы облить его. грязью?

— Я ищу его убийцу. А теперь мне надо посмотреть его вещи. Я могу сделать это вот так или же получить ордер на обыск. Решать тебе.

Она медленно поднялась. — Ты это сделаешь?

— Да.

— Ты не тот сын, которого я воспитала. — Голос ее дрожал.

— Да, наверное, не тот. Лучше, чтобы ты пошла вместе со мной. Если я найду что-нибудь, я хочу, чтобы ты видела, где и как это обнаружено.

— Делай то, что ты должен делать. Но после этого я не хочу, чтобы ты еще раз сюда возвращался.

— Сюда больше незачем возвращаться.