Без единого выстрела - Воронин Андрей

— А где гарантия, что у вас нет копии? Кончатся у вас эти деньги, и вы возьметесь за меня снова…

— А зачем? — пожал плечами молодой человек. — Во-первых, я уже убедился, что с вас много не возьмешь, а во-вторых, мы же культурные, цивилизованные люди. Зачем я стану вас злить? Мы оба начнем нервничать и доставлять друг другу неприятности, и кому от этого станет легче? Должно же существовать какое-то… ну, я не знаю… доверие, что ли. Поверьте, я вовсе не такое аморальное чудовище, каким вы меня, судя по всему, представляете.

— Неубедительно, — сказал Аверкин. — Несерьезно это все, юноша. А впрочем… Ведь выхода у меня все равно нет, правда? Бог с вами, держите.

Он вынул из сумки и передал молодому человеку пустую коробку из-под обуви. Молодой человек взял коробку и снял с нее крышку. На его лице начало медленно проступать недоумение, смешанное с обидой, и тут Аверкин, воспользовавшись тем, что руки у шантажиста были заняты, вполсилы, чтобы ненароком не изувечить, ударил его кулаком в челюсть.

Молодой человек кубарем слетел со скамейки, выронив пустую коробку. Очки слетели с его физиономии.

Он попытался встать, но Аверкин толкнул его ногой в плечо, опрокинув навзничь, быстро извлек компакт-диск из приемного отсека ноутбука и встал.

— Вот так, юноша, — сказал он. — В следующий раз, когда вам захочется поиграть в эти игры, выберите себе партнера одной с вами весовой категории.

Позади него едва слышно зашуршала, откатившись в сторону, потревоженная чьей-то ногой еловая шишка. Скорее всего, этот шум ничего особенного не означал, но Аверкин, чьи нервы были на взводе, резко обернулся, оказавшись лицом к лицу с незнакомым человеком. Он успел разглядеть только глубоко запавшие, недобрые глаза на туго обтянутой красновато-кирпичной сухой кожей костистой физиономии, и тут Баландин, коротко размахнувшись, ударил его в живот тем самым хлебным ножом, с помощью которого Чек извлек из его плеча пулю.

Аверкин успел напрячь мышцы живота, и гибкое сточенное лезвие, войдя в них больше чем наполовину, обломилось с негромким щелчком. Баландин коротко зарычал и ударил Аверкина в грудь обломком ножа. Сталь скрежетнула по кости и намертво засела между ребрами. Аверкин упал.

— Вставай, сука! — рявкнул Баландин на Чека, который стоял на коленях возле скамейки, держась за челюсть. — Собирай свое барахло! Сваливаем, живо!

Он поднял с земли пустую коробку, яростно отшвырнул ее в сторону, вывернул наизнанку сумку Аверкина, тоже отшвырнул и принялся обшаривать карманы своей жертвы. Ему достались только кошелек с мелочью, пачка сигарет и ключи от квартиры.

— Адрес его знаешь? — спросил он у Чека, который в этот момент застегивал замок своей сумки.

— Знаю.

— Поехали к нему! Должно же у него быть хоть что-то ценное, хоть какие-нибудь бабки…

Один за другим они нырнули в кусты и напрямик, избегая дорожек и аллей, двинулись в сторону выхода из парка. На аллее, где остался лежать Николай Аверкин, еще долго слышался размеренный лай охотившейся за белками собаки.

* * *

Валентин Валерьянович Канаш остановил свой «чероки» перед воротами скромной двухэтажной дачи. За низеньким забором виднелся ухоженный огород, по периметру обсаженный яблонями и грушами, ветви которых пригнулись к самой земле под тяжестью созревающих плодов. На грядках среди зеленой листвы желтели крупные кабачки, огнем горели оранжевые бока тыкв и красные пятна томатов. На посыпанной гравием площадке немного левее ворот Канаш увидел дряхлый микроавтобус грязно-белого цвета.

Хозяин дачи, плечистый здоровяк по прозвищу Чапай уже торопился к воротам со стороны дома. Он был раздет до пояса, и солнце играло на его загорелой коже, под которой мягко перекатывались тугие бугры накачанных мускулов. Чапай открыл ворота и снова закрыл их, когда Канаш загнал машину во двор.

— Ну что, орлы, — сказал Канаш, выходя из машины, — потрудились вы сегодня на славу. Я вам этого не забуду. Большое дело сделали! Этот говнюк мне столько крови попортил, что вспомнить тошно. Вы с ним говорили?

— Вы же не велели, — ответил Чапай. — Да и чего с ним, козлом, разговаривать? Если бы знать, о чем его спрашивать, тогда бы мы, конечно, его к вашему приезду раскололи. Он же мозгляк, такого пугни чуток, он и посыплется.

— Это точно, — сказал Канаш. — А урожай у тебя, я вижу, ничего, мировой.

— Год урожайный, — сказал Чапай. — Да и теща старается. Она у меня как трактор. Как встанет с утра пораньше кормой к небу, так до вечера и не разгибается. И вроде бы даже кайф от этого ловит.