Черное платье на десерт - Данилова Анна

– Попробую узнать. Но фамилия Князев мне пока ни о чем не говорит. У меня там есть друзья, можно будет навести справки…

– Но и это еще не все. Лилипуты. Ты сам произнес это слово… В доме цыгана…

– Женщины-лилипутки – курьеры. Они погибли случайно.

– Курьеры?

И тут ее бросило в жар. Она только сейчас поняла, о чем до сих пор шла речь. Крупная сумма денег, большие проценты, курьеры, Пунш… Наркотики! Пунш провернула дело, в результате которого Савелий лишился денег или товара. А может быть, и того и другого. Но Савелий не имел дела с наркотиками. Больше того, в последнее время он всерьез занялся бизнесом. Савелий!

Изольде не надо было объяснять, кто такой Савелий и какой вес он имел в криминальном мире: ему принадлежал юго-запад города, но он платил дань Москве. Молодой симпатичный парень, внешне напоминавший повзрослевшего ангела, он на самом деле был грозой мелких лавочников и последние пару лет умудрялся совмещать преступную деятельность с вполне легальным торговым бизнесом, что могло быть возможным только в таком разваливающемся на глазах государстве, как Россия. Знала Изольда и то, что Савелий постепенно отходил от своей прежней, рэкетирской деятельности, занявшись всерьез нефтью. И в этом деле ему помогали, как это ни парадоксально, отцы города, официальные, так сказать, лица. Возьмись сейчас Изольда за Савелия, кто знает, не появится ли на Воскресенском кладбище еще одна свежая могила…

– Курьеры… – повторила она. – Как же я сразу не поняла…

Чудовищность ситуации заключалась в том, что полученную сейчас от Ивана информацию никоим образом нельзя было открыть правосудию. Поэтому Изольда чувствовала себя мерзко: она, следователь, не могла даже нос сунуть в это осиное гнездо, не говоря уже о том, чтобы схватить за руку зарвавшегося Савелия, чьи люди выбросили в окно гостиницы несчастную Веру Холодкову и расстреляли троих в Свином тупике.

Изольда была уверена, что и областная прокуратура, заведя папочку с уголовным делом по факту разбойного нападения, в конечном итоге распишется в своем бессилии, и убийцы цыгана и двух маленьких лилипуточек никогда не будут найдены.

– Я видела их трупы в морге. Страшное зрелище. Ты не знаешь, они не имели отношения к цирку?

– Понятия не имею. Но если бы я сейчас был молод и начал бы, так сказать, жизнь свою с самого начала, то работал бы исключительно с лилипутами…

– Не поняла…

– А чего же тут непонятного? Они маленькие, ловкие, циркачи… В форточку пролезут, все вынесут, спрятаться могут в чемодане или футляре от контрабаса… Самолюбивые, потому и работали бы на совесть, а следы бы оставляли сорок пятого размера…

Изольду снова бросило в жар. Она представила себе все то, что он сейчас сказал, и ей стало не по себе. А чему же тут удивляться, если он вор? Самый настоящий вор! Вор в законе. У него все мысли работают в одном направлении. Он и сейчас, наверно, затаившись, все равно ворует. Чужими руками. А потом исчезнет. Все равно исчезнет. Испарится. И всплывет где-нибудь в Греции или Турции… И ворует явно не один, а с теми, кто покрывает его вместе с его гениальными идеями, которые в последнее время вертятся так же, как и у Савелия, вокруг газа да нефти…

– Ну ладно… – вздохнула Изольда, не в силах скрыть своего разочарования от встречи. Хоть она и узнала много нового, что проку в этом, если предпринять все равно ничего не сможет. – Ты-то сам как поживаешь? Как здоровье?

– Твоими молитвами, Изольда Павловна. А ты когда свой дом будешь строить?

– Иван, как бы тебе это объяснить…

– А ты ничего никому никогда не объясняй, а поступай так, как считаешь нужным. Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, но мы с тобой всегда будем по разные стороны баррикад. Я никогда не приму этот строй и те условия жизни, которые мне предлагает мое государство. Я уже нахлебался этого дерьма вдосталь. – Он провел ребром ладони по горлу. – И ты одна тоже в поле не воин, сама знаешь. Ты думаешь, что Савелий одинок? Да за ним стоят такие люди, что им проще тебя обезвредить или вообще убрать, чем лишиться Савелия… Поверь мне, то, что произошло в Свином тупике, – лишь кукольный театр, бутафория с красной гуашью вместо крови.

– С гуашью вместо крови? Хорошо сказано. Но видел бы ты этих крошечных женщин, изрешеченных пулями… А ведь они не молодые, судмедэксперт сказал, что им лет по пятьдесят, представляешь? И какое отношение они могли иметь к цыгану и его делишкам? В таком возрасте им и в форточку не пролезть… Курьеры. Курьеры… – Она покачала головой, испытывая мерзкое и постыдное чувство бессилия перед такими, как Лопатин и Савелий. И как можно после таких встреч возвращаться в прокуратуру и делать вид, что ты работаешь, если на самом деле вся деятельность крупных преступных организаций находится под контролем сверху, так же, как ее, Изольдина, деятельность или, наоборот, – выгодная верхам бездеятельность.