Обратный отсчет - Малышева Анна

Таджики, войдя во вкус раскопок, воспринимали свою работу уже не как банальное рытье ям, а как археологические изыскания. Иштымбек предположил, что они откапывают большой старый дом – яма была уже ему по грудь, а нижнего края стены они все еще не достигли. Бригадир удивлялся, каким образом стена оказалась так глубоко под землей. Если бы хозяева сообщили ему, что предполагаемый возраст этих кирпичей – четыреста с лишним лет, все вопросы отпали бы сами собой, зато неизбежно возникли бы другие… Молодые люди предпочитали помалкивать и в результате еще через час дождались сразу двух результатов – нижнего края стены и второго угла. Таджики объявили, что голодны, и ушли в дом – варить себе обед. Марфа спрыгнула в траншею и принялась скрести острием кирки осыпающийся кирпич на углу.

– Если эта штука квадратная, то получается три метра на три. На дом не похоже.

– Скорее на трансформаторную будку, – кивнул Дима, стоя на краю ямы. Лезть в глинистую лужу ему вовсе не хотелось, тогда как его подруга, казалось, была готова разгребать землю ногтями. – Или на маленькое семейное бомбоубежище. Во времена царя Ивана были бомбоубежища, не знаешь?

– Мне хотелось бы знать, что мы нашли, – не слушая собеседника, ответила Марфа. Она топталась в грязи, ощупывая и поглаживая стену, пытаясь расковырять раствор, скрепляющий кирпичи. – Не пойму – цемент это или что?

– Если цемент – этой штуке не может быть четыреста лет. Хорошо бы на экспертизу…

– Хорошо бы пройтись тут с миноискателем, хорошо – с ученой собакой, а еще лучше – с тем, кто этот клад закопал! – отрезала Марфа, сердито поднимая на него глаза. – А лучше всего не поднимать шума. Не усек еще? Всем станет жутко интересно, что это у нас такое старинное, как только ты сунешься со своими экспертизами. Ребенок! Тебя же ограбят, а то и убьют! Подумай, ЧТО тут может быть!

– Думал. И что делать – одним нам все равно не справиться.

– Когда дойдет до критической точки, придется справляться одним! – твердо сказала она. – Вот что я думаю – не пора ли отпустить наших таджиков? Старший помалкивает, но у него, кажется, появились кое-какие соображения, а Иштымбек в прямом и переносном смысле носом землю роет – так ему интересно, что это мы откапываем!

– Пусть они окопают эту штуку со всех сторон, а внутри не трогают, – предложил Дима. – Ночью возьмем фонарь и попробуем покопаться сами. А увольнять их не советую – слишком быстро, у них возникнет еще больше вопросов. Мы и так выглядим странно.

– Плевать, как выглядим, главное – вот оно, началось. Пошло! – Марфа с настоящей, почти чувственной нежностью оглаживала черные сырые кирпичи. – От них прямо пахнет стариной. У меня в Мюнхене есть приятельница, она обожает антиквариат и мигом различает все подделки. Она уверяет, что стоит ей прикоснуться к вещи, как сразу становится ясно – подлинник это или копия. Кристин говорит, что сэкономила таким образом не одну тысячу евро. У нее внутри какой-то природный радар! Если бы она коснулась этой стены…

– Ты, часом, не ей собираешься сбагрить свою долю?

Марфа не ответила. Она продолжала расчищать стену молча, и Дима понял, что вопрос ей не понравился. Это его встревожило:

– Слушай, ты же не хочешь сказать, что мы так просто разбежимся в разные стороны, когда достанем клад? Ты же сама говорила, что один я не справлюсь, ничего не продам…

– О чем речь, я тебе помогу, – ответила она, по-прежнему поглощенная расчисткой кирпичной кладки. Теперь Марфа работала голыми пальцами, поставив крест на своем элегантном французском маникюре. – А насчет Кристин… Я даже не думала с ней связываться – она скуповата и недоверчива. Да и к чему рисковать, что-то перевозить через границу? Уголовщина… Здесь намного больше покупателей с громадными деньгами. Экспертизы нам, как я понимаю, бояться нечего, а надуть себя я не позволю. Не родился еще тот человек… Послушай, – она резко сменила тон, – эта штука держится крепко, но это не цемент. А что?

– Ты у нас стройматериалами торгуешь, тебе и карты в руки, – Он присел на корточки на краю траншеи. – Три метра на три… Каменное. Что такое?

– Кладовка?

– Жирно, даже для казначея. Даже царский дворец в Александровой слободе был деревянным, потому и не сохранился. Иностранцы писали, что такое сооружение мог заказать либо пьяный, либо помешанный человек. Абсолютная ассиметрия, варварская роскошь, впечатление одновременно пышное и мрачное. Посмотреть бы! А тут – что…