Эта песня мне знакома - Кларк Мэри Хиггинс

Джейн упала в кресло.

— Это было так давно! Они ведь не собираются возобновить дело? Или вскрылись какие-то новые обстоятельства?

Гэри покосился на жену с чем-то близким к презрению во взгляде.

— А ты как думаешь? — спросил он.

Джейн еще даже не успела расстегнуть зимнее пальто. Она взялась за верхнюю пуговицу и протолкнула ее в петлю. Плечи ее поникли.

— Я прожила в этом городе всю свою жизнь, — сказала она. — И никогда не хотела жить ни в каком другом месте. Мы с тобой работаем у хороших людей. И теперь все это может рухнуть. То, что ты сделал, просто ужасно. Тебя об этом спрашивали? Им все известно? Да?

— Нет, — зло буркнул Гэри. — Ничего они не знают, так что прекрати кудахтать. Существует закон об исковой давности. Никто не может предъявить мне обвинения, слишком много лет прошло. А если бы они даже и попытались повесить на меня что-нибудь еще, у меня есть для них предложение, от которого они не смогут отказаться.

— Что ты такое говоришь?! — ахнула Джейн. — Срока давности по датам об убийстве не существует!

Гэри Барр вскочил со стула и запустил в жену недоеденным сэндвичем.

— Никогда больше не произноси этого слова! — рявкнул он.

— Прости, Гэри. Я не хотела тебя расстраивать. Прости.

Со слезами на глазах Джейн оглядела свое измазанное горчицей пальто, ошметки ржаного хлеба, ломтики ветчины и куски помидора, разбросанные на полу у нее под ногами.

Судорожно стиснув кулаки, Гэри с трудом взял себя в руки.

— Ладно. Ничего страшного. Только смотри не забудь. Видеть — одно дело, убить — совсем другое. Ничего страшного. Я все уберу. Все равно сэндвич был несъедобный. Скажи, там супа не осталось? Ты вроде с утра что-то готовила?

— Да. Ешь — не хочу.

— Будь добра, налей мне тарелочку, ладно? У меня сегодня выдался тяжелый день. Прости, что вспылил. Ты этого не заслужила, Джейн. Ты славная женщина.

63

Неожиданный телефонный звонок от заместителя прокурора Тома Морана порадовал Николаса Греко.

— Вы подали отличную идею, — сказал ему Моран. — Оказывается, в юности Барр имел привод в полицию. Досье было засекречено, но нам удалось получить к нему доступ. Он был арестован за то, что принес в школу марихуану и курил ее в спортивном зале. Кроме того, мы подняли данные по его выпуску и отыскали несколько его одноклассников, которые до сих пор живут в Покипси. Все они утверждают, что у Барра был вспыльчивый характер. Милый соседский мальчик — это не про него.

Конечно, это было давно, — продолжал Моран. — Но вот что любопытно: его одноклассники вспоминают, что он вечно лез в бутылку и при этом страдал комплексом неполноценности. Школу он так и не закончил, в колледж не пошел, а потом много лет спустя на встрече одноклассников плакался, что ему просто не дали шанса пробиться в жизни.

— Он произвел на меня впечатление человека крайне в себе неуверенного, недовольного жизнью и разобиженного на весь белый свет, — заметил Греко. — То, что вы мне сейчас рассказали, вполне укладывается в эту картину.

— Отвлечемся пока от Барра, — сказал Моран. — У меня для вас еще одна новость. Миссис Олторп умерла.

— Мне очень грустно это слышать, но я полагаю, что для нее смерть стала избавлением.

— Насколько я понял, публичного прощания не будет, а похороны только для близких. Полагаю, такова была ее воля; свою долю внимания прессы эта семья уже получила с лихвой.

— Да уж, — согласился Николас Греко. — Спасибо, Том.

Он взглянул на часы. Было уже пять вечера, но ехать домой он пока не собирался. Ему хотелось спокойно подумать, а лучше всего ему думалось, когда в офисе никого больше не оставалось, а телефоны умолкали. К счастью, у Фрэнсис сегодня вечером как раз должно было состояться очередное собрание читательского кружка, так что она не станет возражать, если он задержится на работе.

Он улыбнулся себе под нос. Фрэнсис была из тех женщин, которые полагают, что все внимание мужа должно безраздельно принадлежать им. Да он, как правило, и сам был не против, но сейчас ему необходимо было посидеть в коричневом кабинете. Когда он впервые употребил это выражение при Фрэнсис, она переспросила, что он имеет в виду.

— Сейчас оно почти вышло из употребления, но в девятнадцатом веке было очень распространено, — ответил он ей тогда. — «Коричневый кабинет», милая, означает состояние глубокой погруженности в серьезные размышления.