Уйди скорей и не спеши обратно - Варгас Фред

Данглар застучал по клавиатуре, пока Адамберг расхаживал по кабинету, стараясь не наступить на котенка, который играл с ниткой, свисавшей с его брюк.

– Клементина Курбе, урожденная Журно, из Клиши, была замужем за Жаном Курбе.

– Что еще?

– Бросьте, комиссар. Ей восемьдесят шесть лет. Это почтенная дама, оставьте ее.

Адамберг нахмурился.

– Что еще есть? – настойчиво повторил он.

– У нее была дочь, сорок второго года рождения, – машинально прочел Данглар, – Розелина Курбе.

– Ну-ка, проверьте эту Розелину.

Адамберг подобрал Пушка и посадил в корзинку, но тот сразу вылез наружу.

– Розелина, урожденная Курбе, вышла замуж за Антуана Эллер-Девиля.

Данглар молча поглядел на комиссара.

– У них был сын? Арно?

– Арно Дамас, – подтвердил Данглар.

– Его бабка, – проговорил Адамберг. – Он тайком звонил бабуле из автомата. А родители бабки, Данглар?

– Они умерли. Не будем же мы копать до Средних веков.

– Их имена?

Быстро защелкали клавиши.

– Эмиль Журно и Селестина Давель, родились в Клиши, поселок Оптуль.

– Вот они, – пробормотал Адамберг, – победители чумы. Бабке Дамаса во время эпидемии было шесть лет.

Он подошел к телефону Данглара и набрал номер Вандузлера.

– Марк Вандузлер? Это Адамберг.

– Секундочку, комиссар, – отозвался Марк, – я только утюг поставлю.

– Поселок Оптуль, в Клиши, вам это что-нибудь говорит?

– Оптуль был центром эпидемии, там стояли бараки старьевщиков. Вам пришло про него «странное» письмо?

– Нет, это адрес.

– Поселок давно снесен, там теперь маленькие улочки и бедные дома.

– Спасибо, Вандузлер.

Адамберг медленно положил трубку.

– Возьмите двух человек, Данглар, мы отправляемся туда.

– Вчетвером? К старухе?

– Вчетвером. Заедем к следователю, возьмем ордер на обыск.

– А есть когда будем?

– По дороге.

XXXIV

По старой дорожке, по краям которой валялся разный мусор, они подошли к ветхому домику с пристройкой из кривых досок. По черепичной крыше стучали капли дождя. Паршивое было лето, и сентябрь такой же.

– Труба, – сказал Адамберг, указав на крышу. – Дрова. Яблони.

Он постучал в дверь. Открыла старая, высокая и полная женщина с тяжелым морщинистым лицом, ее волосы были убраны под цветастую косынку. Черные глаза молча глядели на четверых полицейских. Потом она вынула сигарету, которую держала во рту.

– Полиция, – проговорила она.

Это был не вопрос, а точное определение.

– Полиция, – подтвердил Адамберг, входя. – Вы – Клементина Курбе?

– Она самая, – ответила та.

Старуха провела их в гостиную, взбила подушки дивана, прежде чем пригласить их сесть.

– В полиции теперь женщины служат? – с презрением кивнула она в сторону лейтенанта Элен Фруаси. – Докатились. Мужиков, что ль, мало, чтоб с оружием играться, вы-то куда лезете? Других делов не нашлось?

У Клементины был деревенский выговор.

Вздыхая, она ушла на кухню и вернулась с подносом, на котором стояли стаканы и тарелка с лепешками.

– Фантазии, от них вся беда, – заключила она, ставя поднос на маленький столик, стоящий перед цветастым диванчиком и покрытый скатертью. – Подогретое вино и лепешки на сливках, откушать желаете?

Адамберг глядел на нее с изумлением, он был почти очарован этим грубым сморщенным лицом. Керноркян дал понять, что не отказался бы от лепешек, бутерброд, который он съел в машине, не пошел ему впрок.

– Угощайтесь, – подбодрила Клементина. – Только сливок сейчас не найдешь. Теперь не молоко, одна вода. Я кладу сметану, приходится класть.

Клементина наполнила пять стаканов, отпила немного вина и взглянула на гостей.

– Довольно вздора, – сказала она и зажгла сигарету. – Зачем пожаловали?

– Нас интересует Арно Дамас Эллер-Девиль, – начал Адамберг, взяв маленькую лепешку.

– Извините, его зовут Арно Дамас Вигье, – поправила Клементина. – Так ему больше нравится. В этом доме больше не произносят имени Эллер-Девиля. А не можете, так болтайте о нем на улице.

– Он ваш внук?

– Слушайте, сумрачный красавец. – Клементина вздернула подбородок в сторону Адамберга. – Я вам не какая-нибудь гусыня. Если бы вы этого не знали, вас бы тут не было. Как лепешки? Хороши или нет?

– Хороши, – признался Адамберг.

– Они замечательные, – не кривя душой, заверил Данглар. Честно сказать, он уже лет сорок не ел таких вкусных лепешек и радовался, как ребенок.