Последний самурай - Воронин Андрей

— Ну? — сказал генерал, сердито глядя в чашку.

— Нет, ребята, — со вздохом сказал Иларион, — я не гордый. Не заглядывая вдаль, я скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль!

— Болтун, — убежденно произнес Федотов.

— Твардовский, — поправил Иларион. — «Василий Теркин». Помните, как он там из трехлинейки «мессер» завалил? А потом говорит: нет, говорит, ребята, я не того, не гордый…

Нина отвернулась и стала осторожно прихлебывая кофе, смотреть в окно. За окном не было ничего интересного, если не считать голубя, который, поминутно скрежеща коготками по жести, бродил по карнизу.

Генерал терпеливо пропустил мимо ушей тираду Забродова, подождал еще немного и сказал:

— А если по существу?

Иларион сделал большие глаза и с трагическим выражением лица кивнул в сторону дивана.

— Перестань корчить рожи, — строго сказал генерал. — Об этом надо было думать раньше. Нет, это ж надо такое учудить! — не выдержав, взорвался он. — Заниматься черт знает чем с ядерным зарядом под кроватью! Извращенцы, закончил он с отвращением.

— Да, — сказал Иларион. — Моральный облик ваших сотрудников оставляет желать лучшего. Плохо у вас поставлена воспитательная работа, товарищ генерал! Сплошные неуставные взаимоотношения. Но вы сами виноваты. Сначала подсылаете ко мне женщин, а потом чем-то недовольны. А чемодан, между прочим, стоял не под кроватью, а в кладовке.

— Да, это в корне меняет дело, — ядовито согласился Федотов. — Собачья у меня работа, — вдруг признался он. — В кои веки случится что-то занятное, и ведь никому не расскажешь! А расскажешь, так не поверят. В кладовке… Он неожиданно фыркнул в чашку, едва не расплескав кофе. — Анекдот! Ну признайся, Иларион, ты ведь специально это устроил?

Забродов отчаянно замотал головой — Никак нет. Нога попала в колесо, понимаете? Федотов тяжело, по-стариковски развернулся в кресле и некоторое время внимательно разглядывал Нину, которая так же внимательно разглядывала что-то за окном, хотя там уже не было даже голубя. Голубь улетел, оставив после себя лишь пару перышек да несколько живописных визитных карточек.

— Да, — закончив осмотр, согласился генерал. — Это я могу понять. Это мне доступно.

Нина отвернулась от окна и взглянула на него с живым интересом.

— Но-но, — сказал Федотов. — Ты кому глазки строишь, коза? По гауптвахте соскучилась? Твоя школа, — сообщил он Забродову и вдруг посерьезнел, словно его, как телевизор, переключили на другой канал. — У нас мало времени, Иларион. Ведь история, я полагаю, длинная?

— Да не так чтобы очень, — вздохнул Иларион. — Дурацкая — это да. Нелепая — сколько угодно. А длинная… Нет, пожалуй, не длинная.

Он залпом допил кофе и подробно рассказал присутствующим, кто такой Мельник, как и откуда попал к нему пресловутый чемодан и что Мельник должен был с этим чемоданом делать. Не умолчал он и о том, каким образом раздобыл эти сведения, а в качестве завершающего штриха сообщил, что только что видел бывшего владельца чемодана по телевизору, и описал его плачевное «состояние. Рассказ получился сжатым, весьма информативным и имел законченную форму, то есть сильно напоминал идеально составленный рапорт, в представлении генерала Федотова. В этом рапорте было одно-единственное слабое место, но опытный взгляд генерала сразу же за него зацепился.

— А как, собственно, ты вышел на этого Мельника? — спросил генерал.

— Погода сегодня чудесная, — невпопад ответил Забродов. — Вылечу, наверное, точно по расписанию. Главное, чтобы в пункте назначения не было тумана. Вы прогноз погоды не слышали, товарищ генерал?

Федотов побарабанил ногтями по краю кофейной чашки, и та отозвалась мелодичным звоном.

— Вот что, капитан, — сказал он. Иларион удивленно вскинул брови, но Федотов смотрел не на него, а на Нину. — Поезжай-ка ты, дочка, в нашу контору и пробей этого… Беслана, да?.. Пробей его по всем нашим каналам. Можешь связаться с ФСБ, с Потапчуком. Сошлись на меня, он поможет. Этого стервеца надо взять, он многое может рассказать, и тянется за ним немало и по нашей линии, и по какой угодно…

Нина торопливо поднялась и направилась к двери, но на полпути остановилась и посмотрела на Илариона.

Федотов неловко завозился в кресле, покряхтел и сердито сказал:

— Сами выходите, если вам надо. Я пожилой человек, и кресло удобное… Мне и тут неплохо. Могу отвернуться, если хотите.