Вид на жительство в раю - Андреева Наталья

— Похоже, на зоне сработано. Надо ее сфотографировать. Хорошо, что прихватил твою аппаратуру. Как чувствовал.

— Давай-ка сначала перетащим его на кровать.

— Тяжелый, черт! — прохрипел Андрей, перетаскивая бесчувственное тело Пенкина на ложе, застеленное несвежим бельем. — Не смей мне помогать!

— Андрей…

— Я кому сказал? Тяжело. Сам справлюсь. — Он сгрузил Пенкина и выдохнул: — Порядок. Теперь фотографии.

Он несколько раз навел объектив на левое плечо Пенкина и сделал снимки.

— Что дальше? — спросила я.

— Мне не хочется оставлять тебя здесь одну.

— Думаешь, мне хочется здесь оставаться? Но вдруг он очнется? И увидит тебя. Ты обратил внимание, что он не скоро вырубился после водки и снотворного? Крепкий организм. Так что…

— Мать твою… — выругался Андрей. Я слышала это от него крайне редко. Но сейчас вся его сдержанность куда-то испарилась. Он злился.

Но выхода у нас не было. Он ушел, а я осталась с Толиком. И хотя мы ни о чем не договаривались, я была уверена, что Андрей всю эту ночь проведет под нашими окнами.

От скуки я занялась уборкой. На мое счастье, грязи в квартире было полно. Хватило и на утро. Толик очнулся только к полудню. Открыл глаза и стал облизывать пересохшие губы.

— Я эта… того… — Язык у него во рту ворочался с трудом.

— О! — Я расцвела улыбкой. — Понимаю! Ты так устал!

— А что эта… того… Что-то было? — Он посмотрел вниз и увидел, что лежит в одних трусах.

— Конечно! И как! — с энтузиазмом воскликнула я.

— Я эта… того… Как напьюсь, так… Ну ничего не помню!

— Зато я помню! Завтракать будешь? А, понимаю! Похмелиться!

Я принесла ему холодного пива. Толик, не отрываясь, вылакал бутылку «девятки» и с чувством сказал:

— Хорошая ты баба, Натаха! Всю жизнь о такой мечтал! Ты давай эта… того… Переезжай сюда!

— Мне надо бы благословения спросить, — потупилась я, словно новобрачная.

— Не понял?

— Родители мои умерли, но у меня есть брат. Вроде как он за меня отвечает.

— Так эта… Здорово же! Тащи сюда брательника! Поляну накрою.

— Он живет в деревне, под Москвой. Километрах в ста, — скромно сказала я. — Но у меня есть машина.

— Ты машину водишь? — с удивлением посмотрел на меня Пенкин. — Во баба!

— Так мы поедем в выходные к моему брату?

— Спрашиваешь! А еще пиво есть?

— Спрашиваешь! И омлет.

— Чего-о?

— Яичницу, говорю, сейчас пожарю.

— Вот это жизнь! — он обвел мутным взглядом прибранную комнату и с чувством сказал: — Эх!

Так я купила простачка Толика. За омлет, рассказы о том, какой он супер в постели и две бутылки пива. Каюсь. Но не забывайте: наше знакомство началось с того, что он хотел меня ограбить.

В субботу мы ехали на дачу. Назвав Андрея братом, я беспрепятственно могла ему названивать. Сверяться по времени. Он ушел-таки на площади от своих преследователей и «засветился» в деревне, у соседей. Когда мы с Толиком подъехали к дому, было уже темно. Так и было задумано. Машину оставили на дороге, подальше от дома, я сослалась на то, что дорога в деревне не расчищена. Толик верил всему как младенец. Видимо, потому, что был не слишком трезв. Я постоянно подогревала его чувства. Спиртным и нежными взглядами. Но он был не прочь и добавить.

Андрей встретил нас как подобает брату. И сдержанно заключил меня в братские объятия. Толик ничего не заподозрил. А потом… Мы сидели, пили. Вернее, пил Толик, а мы закусывали. И делали вид, что пьем. Как это произошло, я не видела. Андрей щадил мои чувства. Я вернулась с кухни, неся нарезанный хлеб, и увидела, что Толик сидит, уронив голову. Его светлые волосы измазаны шпротным маслом.

— Что это с ним? — спросила я. — Он пьян?

— Он мертв, — спокойно сказал Андрей.

— Как тебе это… — Я осеклась. Господи, кого я спрашиваю?!

На Толике не было ни крови, ни синяков. Ни видимых глазу повреждений. Он просто сидел, уронив голову в шпроты. Видимо, Андрей передавил какую-то жизненно важную артерию и перекрыл Пенкину кислород. Тот перестал дышать и умер. Я старалась думать в таком ключе. Это был юмор висельника. Видимо, я была при этом так бледна, что Андрей резко сказал:

— Сядь. Отдышись. Но учти: у нас мало времени. Очень мало, — тихо добавил он.

И я взяла себя в руки. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прошла тошнота, и сказала:

— Поторопимся.

Мы оставили тело в таком положении. Я на всякий случай прибрала стаканы. Что касается прочих следов нашего с Андреем пребывания в доме, то огонь все уничтожит. Он велел мне идти в машину, а сам занялся баллоном с газом. Уже сидя в машине, я слышала, как рвануло. Посмотрела на дом. Он полыхал. Андрей бежал к машине.