А кому сейчас легко? - Лютикова Люся

В этот самый момент на лестничной клетке этажом ниже загремело что-то железное, и бодрый женский голос мелодично затянул: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» Рыдать я хоть и не перестала, но заинтересовалась.

Через пару минут по лестнице на мой этаж поднялась женщина лет пятидесяти, полненькая, краснощекая и необычайно бодрая. Одета она была в тренировочные штаны, тапочки и ярко-розовую кофту с надписью «Все бабы как бабы, а я – богиня!». В руках у женщины были ведро и швабра, из чего я сделала единственно возможный вывод: это уборщица.

Увидев меня, она поставила ведро на пол, прислонила швабру к стенке и всплеснула руками:

– Вы что ж так громко рыдаете, девушка? Ключи потеряли? Давайте я вам слесаря вызову.

В этот момент я снова вспомнила про свои невзгоды и залилась слезами с новой силой. После страшного предательства любимого человека, после вероломства подруг мне вдруг страшно захотелось выплакаться на чьей-нибудь груди. Грудь уборщицы – большая и уютная – подходила для этой цели как нельзя лучше.

Сопя и гнусавя, я принялась сбивчиво изливать душу. Добрая женщина реагировала на мои откровения очень хорошо: где надо – ахала, где надо – прижимала ладонь ко рту, а пару раз даже употребила довольно крепкие выражения в адрес моих гонителей и мучителей.

Рассказ мой подошел к концу, и я закончила трагическим голосом:

– Денег у меня нет, идти мне теперь некуда. Пойду на вокзал, заночую там. Кошку вот только жалко. Она-то за что должна такие муки принимать?

Уборщица хлопнула себя ладонями по могучим бедрам:

– Значит, так! Ни на какой вокзал тебе идти не надо, пойдешь ко мне. Живу я здесь неподалеку, места хватит. Да, а звать меня Галина Егоровна.

Я вытерла рукавом нос и в изумлении посмотрела на свою спасительницу. О чудо! Есть еще, оказывается, замечательные женщины в русских селеньях, даже таких густонаселенных, как Москва!

– Очень приятно, а я Люся, – сказала я, а потом спохватилась: – Погодите! Как же вы незнакомого человека вот так запросто к себе на постой приглашаете? Ведь вы ж меня совсем не знаете! Вдруг я воровка? Обчистила квартирку…

– Квартирка, я вижу, опечатанная, так что обчистить ты ее не могла. А насчет незнакомого… Ты поживи с мое, тоже научишься людей с первого взгляда определять. Пошли. Сейчас, только переоденусь маленько.

Мы спустились на первый этаж, где под лестницей находился закуток уборщицы. Переодевание заключалось в том, что Галина Егоровна облачилась в роскошный китайский пуховик малинового цвета и сапоги-казаки со стразами. Пуховик был оторочен мехом, который выглядел на редкость натурально – если только представить, что на свете существуют бордово-фиолетовые лисы. Сборы были закончены, и мы отправились к Галине Егоровне.

По дороге она рассказала мне свою историю. Галине Егоровне было пятьдесят два года. В Москву она приехала двенадцать лет назад, из родной деревни Полушкино, что в Тверской области. Муж Галины Егоровны был человеком хорошим, но крепко пьющим. Однажды зимой он поехал на тракторе за водкой в соседнюю деревню и на речке провалился под лед. Вытащить-то его вытащили, но воспаление легких вылечить не смогли. Схоронив мужа, Галина Егоровна решила податься в столицу на заработки. Поскольку карьеры модели, артистки и бизнес-леди отпадали в полуфинале, работу долго искать не пришлось – сначала устроилась дворником, потом уборщицей. Еще когда она работала дворником, ЖЭК выделил ей жилплощадь, на которую Галина Егоровна меня и вела.

Жилплощадь оказалась практически элитная. В двух домах от моего собственного – в прошлом – жилья высилась сталинская восьмиэтажка. Дверь в подъезд вела роскошная, кованая, с решеткой и навороченным домофоном. Внутри – мрамор, итальянская плитка и упоительной красоты почтовые ящики. «Однако! – подумала я. – Если дворникам в наше непростое время дают ТАКУЮ жилплощадь… Может, я зря прожила свою жизнь?»

– Галина Егоровна, а как же это вам удалось квартиру в центре Москвы отхватить? – поразилась я.

– Да не квартиру, а комнату. Раньше-то я в подвале жила, от ЖЭКа. А потом – это в конце девяностых было – нанялась я к одной старушке, ухаживать за ней. Она ко мне душою прикипела, родственников у нее не было, вот комнату мне свою и отписала. А что центр – так это одно название. Клоповник, а не квартира, ежели по-честному. У меня в деревне нужник на дворе, так и то чище, чем здешний сортир. Правда, Бога гневить нечего, все же крыша над головой…