А кому сейчас легко? - Лютикова Люся

– Ты чего, Люсь?

– Саш, ты это… У тебя спички есть?

– Покурить, что ли?

– Нет, я не курю. Мне там надо… сапоги найти в темноте!

– Тогда держи фонарик.

Я кивнула и вернулась в раздевалку. Сердце у меня колотилось так, словно хотело выпрыгнуть прямо из горла.

Луч фонарика метнулся по стенам, по вешалкам, по полу – и замер.

На полу в луже чего-то темного и густого лежала Елена Михайловна Кириллова, генеральный директор издательского холдинга. Не было сомнений в том, что она мертва. Я наклонилась и увидела, как что-то темное и густое вытекло из глубокой раны на ее виске.

Рядом с трупом Елены Михайловны валялся окровавленный жестяной поднос. Тот самый, на котором я разносила еду!

По всей видимости, Кириллову с огромной силой ударили углом этого самого подноса в висок.

Не медля больше не секунды, я схватила свою куртку с вешалки и опрометью кинулась прочь из страшного здания.

Глава 9

Я не помню, как добралась до своей коммуналки. Скорее всего, доехала на общественном транспорте, но память этого не сохранила. Странно только, что дорога до моего нового жилища заняла почти три часа, хотя мне и надо-то было всего лишь проехать по кольцевой ветке метро от «Таганской» до «Белорусской».

Очутившись в комнате Галины Егоровны, я первым делом тщательно, на два поворота закрыла замок, а для надежности еще придвинула к двери диван. Не знаю, зачем я это сделала, но так мне было спокойнее.

Не успела я забаррикадироваться, как мобильник стал разрываться от звонков. Звонили «униженные и оскорбленные» из газеты «Работа».

Первой была Галя Петренко.

– Я все уже знаю. Ты молодец! Держись! Мысленно я с тобой! – скороговоркой проговорила она и отключилась.

Я с недоумением взирала на телефон, и он затренькал опять. Это оказалась Ленка Смирнова.

– Я только что узнала! – возбужденно частила она. – Правильно ты убила эту гадину! Так ей и надо! Будет знать, как многодетных матерей на улицу выкидывать!

– Да я не…

Но Смирнова меня не слушала:

– Жаль только, что ты попалась, надо было по-тихому ее замочить. Я пойду свидетельницей, может, суд учтет, как несправедливо Кириллова с тобой обошлась, и скостит срок?

Я наконец смогла вклиниться в ее монолог:

– Да я не убивала! Это сделал кто-то другой!

– Ну, мне-то можно сказать правду, – обиделась Ленка. – Все-таки я тебе в тюрьму собираюсь передачи носить.

Ужас охватил меня. Господи, да ведь я действительно первая под подозрением! Проникла на корпоративный праздник, устроила дебош, угрожала всем – и в довершение всего убила директрису. Ведь она меня уволила? Уволила. Отличный мотив для убийства. Ох, не надо было мне убегать, когда я обнаружила труп, следовало немедленно вызвать милицию и вести себя непринужденно. А своим бегством я практически подписала себе приговор. Десять лет колонии строгого режима как минимум.

Мобильник зазвонил снова. На экране определился номер Руслана.

– Ты где? – поинтересовался мой жених или муж. Сама уже не знаю, кем он мне доводится.

– Дома, – честно ответила я, правда не уточняя, у кого именно.

– Что делаешь?

– Да так, ничего…

Я подошла к окну, раздумывая, стоит ли сообщать Руслану о сегодняшнем чрезвычайном происшествии. Мысли крутились в моей голове. Если меня упекут за решетку, без помощи капитана Супроткина мне не обойтись. А вдруг все само собой утрясется? Или Руслан решит, что от меня слишком много проблем, и найдет себе другую невесту, беспроблемную. А дражайшая Ариадна Васильевна ему в этом с радостью поможет.

– Знаешь… – Руслан с трудом подбирал слова, – мне кажется, ты поторопилась уехать…

У меня похолодела спина: неужели и он все знает?! Кто ему сказал, что я скрылась с места преступления?!

– Не надо было тебе съезжать с моей квартиры, – продолжал Руслан, и у меня отлегло от сердца. – Ведь вместе нам жилось совсем неплохо, а?

«Ну да, пока не появилась твоя мамочка», – хотела сказать я, но благоразумно промолчала.

Руслан тоже выдержал многозначительную паузу, потом продолжил:

– У нас с мамой недавно состоялся серьезный разговор. Мы решили, что ей следует уехать домой. Ее здоровье поправилось, и в Москве ей больше нечего делать.

– Правда? – обрадовалась я. – Это чудесно! В смысле, чудесно, что… что со здоровьем у Ариадны Васильевны теперь все в порядке.

Собственно, как и раньше.

– Так ты вернешься ко мне?